Этаж-42

Теперь появился в ее жизни морской офицер. Привыкала к нему с трудом, никак не могла заставить себя почувствовать к нему нечто большее, чем просто симпатию и уважение. Он сдержан, деловит, с уверенной походкой, густобров и темноглаз. Когда закончился отпуск, уехал к себе в Севастополь. А ей нужно было решать. Маме он очень приглянулся. «Выходи за него, дочка…» Пообещала ему, дала слово. И он поверил. Видно, сам никогда не нарушал своих обещаний, потому и не сомневался в Полине. И она себя стала всячески убеждать. Впереди целая жизнь, и о ней следует подумать. Человек он положительный, солидный. Такими не бросаются…

Но с каждым днем ей становилось все трудней, сомнения все больше охватывали ее. Сердце говорило ей другое, у сердца были своя логика и свои законы. Порой она чувствовала себя бессильной, образ Петра Невирко неотступно преследовал ее. Хотя они виделись редко (чаще всего в приемной Гурского), она знала о нем все: как ему тяжело и одиноко без своей бригады и без Найды, как он отказался стать бригадиром на новом объекте. А еще знала, что он ищет случая, чтобы встретиться с ней. Она этой встречи боялась, но боялась с тем затаенным страхом, в глубине которого жила надежда и безотчетное желание видеть его.

Как-то вечером, когда пришла домой с полной сумкой покупок, из кухни выскочил братишка, радостно сообщил:

— А у нас гости!

Полина вошла в комнату. Навстречу ей поднялся с дивана Найда. Вот уж кого не ждала! Выкладывая из сумки продукты и пряча их в холодильник, она расспрашивала его об Ольге, о девочках.

Найда сказал, что Маринка почти здорова и пришел он по другому делу. Полина села рядом с ним на диване.

— Я насчет Петра, — начал Алексей Платонович, кашляя.

— Что с ним? — испугалась Полина.

Найда, нахмурив кустистые брови, неторопливо начал рассказывать о событиях на стройке, о том, как нехорошо повел себя Петр…

— Вы меня извините, Алексей Платонович, — взволнованно прервала его Полина, — но с ним нехорошо поступили.

Найда раздосадованно поднял брови:

— И ты в защитницы! Конечно, денег он не воровал и человека не убивал. Но от его странных выходок, от его самоуверенности…

— От его скромности! — перебила Полина.

— Нашла скромника! На собрании ему за эту «скромность» хорошенько бока наломали. Его же друзья…

— Нет, нет, ничего они не знают. И вы не знаете, Алексей Платонович! Ничегошеньки!.. — Полина запнулась и испуганно замолчала.

Найда недоверчиво прищурил глаза. О чем она, собственно? Чего это они не знают?

Полина опустила голову, не решаясь быть откровенной до конца:

— Петя просил никому ни слова… Я пообещала… — И вдруг с дерзким отчаянием подняла глаза на старого бригадира. — Но вам я расскажу. Вы должны знать, Алексей Платонович, всю правду.

Найда слушал ее с напряженным вниманием, ловил на лету каждое слово, наблюдал за выражением ее лица, за движением губ, будто не мог поверить в правдивость рассказа. На самом деле он сразу всему поверил и сразу все понял. Доверчивость Невирко, нелепый случай с цементом, ночной прогул… Как все было логично и одновременно — нелепо! Обычная история, даже не кража, даже не преступление. Я — тебе, ты — мне. По документам, по накладным… И мог бы Невирко спокойненько возвратиться, и мог бы не ссориться с Гурским, и не вызывать праведного гнева товарищей… Все было бы просто, если бы Петя не был Петей… И если бы на карту не была поставлена его честь.

— Как же ты могла молчать, Поля? — с глухим стоном вырвалось из груди Найды. — Ах, да… Петр приказал… По принципу: если не смогу ничего доказать, все беру на себя.

— На себя, Алексей Платонович, — повторила Полина.

— Вот и глупо, милая! Невероятно глупо! — Он взял девушку за руку, слегка сжал ее. — Исправить эту глупость можешь только ты. Сама знаешь, куда идти…

— Догадываюсь, Алексей Платонович.

— Давно пора. Я завтра же поговорю с Чернявской. А в остальном разберется партком. — Он поднялся из-за стола. — Ну что же. Спасибо за все. Доброе угощение ты мне приготовила сегодня. — И пристально поглядел Полине в лицо: — Гляди же, дочка, от тебя зависит судьба Петра Невирко!

— Последние известия! — закричал Виталий, вернувшись из душевой и в изнеможении валясь на постель. — Приезжают наши верные друзья, немецкие геноссе!

Петр собирался в библиотеку, где иногда просиживал целые вечера. На нем была свежая белая тенниска, ладно сшитые брюки. Спросил, кто именно должен приехать. Услышав, что приезжает знакомый ему Юрген Крайзман, удивленно уставился на Виталия. Соревнования или дружественный визит?

— Знаю одно: соревноваться с ним будет на показательной площадке не кто иной, как знаменитый Петр Невирко. В парткоме принято решение насчет Гурского. Пропесочили по всем статьям. Да! И насчет Невирко тоже… Но, конечно, в ином плане. С чем и поздравляю…