Этаж-42

— Откройте шире, не пройдет, — сказал он людям у забора, будто не замечая Петра. — Еще шире! Вот так, хорошо.

Петр быстро подскочил к кабине, схватил шофера за руку и вытащил его из самосвала.

— Я тебе сказал: едем!

— Что?

— Говорю: разворачивайся!

— Ну, ну, парень!.. — Шофер довольно решительно освободился от рук Петра. — Поди погуляй, пока я разгружусь. Поди, поди!

— Нет, не разгрузишься, гад!

— Это я гад? — зашипел Львович в лицо Петру. — Сам гаденыш! — И он крикнул стоявшим у забора: — Слышите? Работать не дает. И еще оскорбляет.

Хозяева начали уговаривать Петра. Один шепотом, торопливо, сбивчиво, другой с напористой развязностью, сперва удивляясь, потом — обещая. Затем стали угрожать. У них, мол, все законно. Им полагается…

— Черта лысого вам полагается! — взорвался Петр. — Садись, Львович, в кабину, а то будет худо. И поворачивай!

— Отцепись ты! — шофер грязно выругался. — Придержите его, пока я подам назад.

— Тогда я сам, — решил Петр и хотел было сесть за баранку, но цепкие руки сбросили его на землю.

Удар был в затылок. Ударили лопатой. Петр качнулся вперед и в тот же миг, не поворачиваясь, с силой отбросил нападающего ногой.

— О-о-о! — закричал тот, скорчившись от боли.

И сейчас же его напарник навалился всем телом на Петра.

— Вяжи его!.. Веревку давай! — задыхаясь, шипел один.

— Свяжешь такого борова! — бегал вокруг напарник. — Сильный, черт!..

Петр отбивался с ожесточением. Схватил валявшуюся штакетину, ринулся на владельцев дачи. Те шарахнулись в стороны, побежали в сад.

— Милицию!.. Сторожа!.. — кричали где-то за домом.

Петр приблизился к шоферу. Замахнулся штакетиной:

— Едешь?

— Милок… Да что с тобой!.. — взмолился шофер.

— Вези, вези назад! В город!

Львович сел в кабину, ухватился за руль. Мотор долго не заводился. Наконец загудел, задергался. Львович стонал от злобы. Деньги же пропали. Куда теперь с цементом? Что он скажет начальству? Полсотни собаке под хвост!

Но Петр был неумолим. Вынув платок, вытирал с лица кровь, пот, грязь, смеялся нервным смехом:

— Дурак ты, Львович! Остаток жизни я тебе спас… Сгнил бы за решеткой… Еще спасибо скажешь.

Он снова и снова вытирал распухшее, окровавленное лицо.

Вернулись в город после полуночи. На складе сказали, что цемент не той марки. Свалили мешки. Выбежав на улицу, Петр быстро зашагал к своему общежитию.

* * *

В доме Найды было неспокойно: заболела Маринка. То приляжет от слабости на диван, то часами сидит, уставясь на экран телевизора, и не хочет спать. Врачи находили у нее обострение хронической пневмонии, советовали поскорее исследовать девочку в стационаре. Но Ольга все оттягивала с больницей, надеясь, что дочке станет лучше. И до того дотянула, что Маринка совсем слегла.

Алексею Платоновичу все-таки удалось уговорить жену оставить работу на кране. Не женское все-таки это дело, да и добираться на комбинат нужно в переполненных автобусах. Теперь Ольга работала воспитательницей в детском саду.

Ольга побежала в аптеку, едва Найда вернулся домой. Алексей Платонович присел возле больной. Маринка лежала на диване: глаза закрыты, дышит тяжело. Наталочка беззаботно играла с куклами в своем уголке за шкафом.

— А Маринку в больницу заберут, — сообщила она по-детски беспечно и даже как будто радостно.

— Мы Мариночку и дома вылечим, — бодрым голосом пообещал Найда. Устроился у Маринки в ногах, положил руку на одеяло. — Вон, смотри, дочка, мультик показывают.

Девочка слабо покачала головой. Не хочет она мультика: губы у нее запеклись, личико пышет жаром. Алексей Платонович взял ее горячую руку и прижал к своей щеке. Не мог спокойно видеть, если кто-то страдает.

По телевизору начали показывать какой-то фильм, значит, пора Наталочку укладывать спать. Найда повел ее в ванную, чтобы почистила зубы. Приучили ее к самостоятельности: вот твое мыло, твоя щетка, твое полотенечко. И чтобы быстренько! Пока мама придет, чтобы уже была в постельке…

Потом склонился над больной девочкой:

— Как головка, доченька?

— Ой, папа, болит!..

— Может, телевизор выключить?

— Пускай работает…

Долго что-то нет Ольги, видно, не нашла в аптеках того, что нужно. Найда сел читать газету, но буквы расплывались перед глазами, не мог сосредоточиться. В коридоре вдруг зазвонил телефон. Найда быстро встал, бросился к аппарату. Знакомый голос Одинца звучал тревожно.

— Извините за поздний звонок, Алексей Платонович, — сказал Одинец. — Заскочил мимоходом на ночную смену, а там — бог знает что творится… Решил вас побеспокоить.

Рассказал, как зашились ребята из звена Невирко. Петр куда-то ушел, бросил хлопцев, и они без него совсем растерялись.

— Не захворал ли?

— Да нет, вроде бы машина за ним приехала.

— Ну ничего, ребята не подведут, — сказал Найда, чувствуя, как его охватывает беспокойство.

Одинец сокрушенно вздохнул, и Найде даже почудилось, будто он в сердцах обронил крепкое словцо. Без звеньевого в ночную смену… Последний рывок. Последний этаж. Завтра комиссия по соцсоревнованию. А тут сплошной брак. Трещина на трещине. Сбивки по осевой. Хлопцы гонят, чтобы занять первое место… И если Петр не вернется…