Эти три года.

И конечно, одним из первых прибыл в Испанию воин-интернационалист генерал Лукач — так в Испании именовался Матэ Залка.

«Народ Мадрида!

Мы извещаем тебя о твоем новом друге — о 12-й интернациональной бригаде.

Под руководством командира Лукача она с огромными лишениями провела уже ряд серьезных военных действий к югу от Мадрида. Испытав жестокое боевое крещение, она придвинулась теперь ближе к сердцу мира, которым в данный момент являешься ты, храбрый и свободный Мадрид…

Мы пришли из всех стран Европы часто против желания наших правительств, но всегда с одобрения рабочих. В качестве их представителей мы приветствуем испанский народ из наших окопов, держа руки на пулеметах…

Вперед, за свободу испанского народа! 12-я интернациональная бригада рапортует о своем прибытии. Она сплочена и защищает ваш город так, как если бы это был родной город каждого из нас. Ваша честь — наша честь, Ваша борьба — наша борьба.

Салюд, камарадос!

12-я интернациональная бригада.

12 ноября 1936 года».

Край наш родимый
Стал нам чужбиной
(Темная ночь там царит).
Но не за родину бьемся ль мы ныне,
Обороняя Мадрид?

Это слова песни интернациональных бригад. Ее пели в Испании добровольцы свободы. Ее пел и генерал Лукач, сражавшийся на испанской земле за свободу Венгрии, за свободу всех народов.

Он погиб 11 июня 1937 года.

«Когда мы победим, — писала в эти дни газета испанских коммунистов, — самое большое знамя мы поставим на его могиле».

Лайош Винерман

До первой империалистической войны Лайош Винерман был у себя на родине рабочим-жестянщиком. Призванный в армию, он стал унтер-офицером, командиром взвода. А в гражданскую войну он стал командиром интернационального батальона, командиром, имя которого вызывало панику в рядах врагов.

Храбрость, выдержка, военный талант, умение воспитывать бойцов делало Винермана одним из любимейших командиров, а его батальон — одним из самых лучших на фронте.

Он воевал в Заволжье, и бойцы всех частей знали: там, где батальон Винермана, врагу не пройти. Там, где Винерман наступает, враг не удержится.

Очень часто в самые трудные минуты, когда, казалось бы, положение становилось безнадежным, когда, вжавшись в землю, красноармейцы не могли поднять голову из-за шквального огня противника, вылетала конница Винермана. Издали не видно было, что синие ментики и красные штаны залатаны и сильно потрепаны, зато хорошо можно было разглядеть, как сражались бывшие венгерские гусары. Не обращая внимания на пули, они мчались на цепь наступающих врагов, врывались в самую гущу атакующей конницы, сминая противника.

Не раз враги пытались уничтожить батальон Винермана, бросая против него огромные силы.

Однажды, получив сведения, что в городе Новоузен-ске находится отряд интернационалистов Винермана, белогвардейцы бросили против него больше трех тысяч солдат с артиллерией и пулеметами.

С двух сторон наступали белоказаки на город, одна за другой шли цепи, поддерживаемые артиллерией и кавалеристами. Белые подходили все ближе и ближе, а город молчал. Было похоже, что красные части, увидав наступающих, срочно отошли. Но интернационалисты были на позициях. До боли стиснув приклады винтовок, они ждали команды. А команды все не было. Не было ее и тогда, когда цепи врагов подошли на триста метров, на двести… Они уже совсем близко. Им остается сделать еще один рывок. И вдруг…

— За нашу советскую Венгрию — огонь!

Было видно, как падали казаки, как метались они в панике, как, бросая винтовки, удирали прочь. И тут сквозь грохот винтовочных залпов и треск пулеметов снова послышалась спокойная команда Лайоша Винермана:

— По коням! Вперед!

Пятнадцать верст, бросая винтовки, пулеметы, пушки, без оглядки удирали белоказаки от красных венгерских гусар.