Эти три года.

К началу гражданской войны на территории России находилось около полумиллиона венгров. Революция открыла перед ними дорогу домой, но далеко не все отправились по этой дороге.

Около 80 тысяч венгров отказались поехать на родину, отказались от дома и семьи, чтобы сражаться на русской земле.

«Мы защищаем русскую революцию нашими жизнями и кровью, если нужно, против всех, нам все равно, кто враг — венгерский ли офицер, или русский контрреволюционер, или шпион германского правительства».

О красных мадьярах, об их мужестве, об их подвигах пишут книги, поэмы, слагают легенды. И будут еще слагать песни и стихи, писать книги и поэмы. О таких, как

Матэ Залка,

Лайош Винерман,

Карой Лигети,

Бела Кун,

Лайош Газро,

Ференц Мюнних,

Тибор Самуэли…

ТРИ ИМЕНИ

Это рассказ о человеке, прожившем три жизни, погибшем в бою и навеки оставшемся жить. Первое имя его было

Бела Франкль

Как давно это было! И когда оно кончилось, милое, славное детство? Может быть, оно кончилось тогда, когда он семилетним малышом, просиживая ночи напролет у пастушьего костра, прислушивался к разговорам взрослых. Многое не понимал он в этих разговорах, но ясно ему было одно: трудно, плохо жилось крестьянам. Нет, конечно, тогда еще было детство, милое, славное детство, овеянное пахучими степными ветрами, песнями, сказками, мечтами и стихами. Маленький Бела любил сказки героические, а когда подрос, с удовольствием слушал и сам пел старинные песни курцев — крестьян, лет двести назад поднявших восстание под руководством славного Ракоци.

Граф немецкий, граф венгерский —
Не один ли черт.
На потеху банде мерзкой
Наша кровь течет.

Он любил стихи, Особенно Шандора Петефи.

Я пью вино. Горчит оно,
Но пью до дна я.
Мои в нем слезы о тебе,
Страна родная.

Петефи погиб, как погиб и любимый герой Белы героический венгерский гусар Ласло Кемень.

Когда в 1848 году над всей Европой пронеслась революционная буря, когда чуть ли не всю ее перепоясали баррикады, Ласло Кемень сражался на стороне революционного народа. А после поражения революции стал под знамена армии Гарибальди.

В Америке началась война против рабства, за освобождение негров, И Ласло пересекает океан, чтобы встать в ряды борцов за справедливость. Для него нет понятия чужих земель, чужих народов, наций — для него существуют угнетатели и угнетенные, для него существует великое слово — свобода. И за него он проливает кровь и на горячей земле Италии, вступает в армию Линкольна, сражается и гибнет на баррикадах Парижской коммуны.

Думал ли маленький Бела Франкль, что его собственная судьба будет перекликаться с судьбой его любимого героя?

Кончилось детство, наступила юность. Бела начал писать лирические стихи и маловразумительные, оторванные от жизни рассказы. Жизнь ему представлялась совсем не такой, какой она была. И поэтому, когда отец предложил вступить в гусарский полк (по мнению отца, это должно было отвлечь юношу от литературных упражнений), Бела сразу согласился. Еще бы! Красивая форма, прекрасная лошадь и главное — звание защитника родины!

Разочарование пришло быстро — с первых же дней пребывания на фронте империалистической войны.

Он попал на итальянский фронт и сразу же окунулся в жуткие будни войны: горы трупов, полупьяные озлобленные офицеры, вымещающие свою злобу на безответных солдатах, бессмысленные приказы штаба. Что это — защита отечества? Что это — сражение за свободу родины? Нет. Но во имя кого и во имя чего ведется война?

Скоро он понял, во имя кого и во имя чего приносятся в жертву сотни тысяч человеческих жизней.

Недалеко от венгерских позиций, на территории, захваченной противником, находился небольшой заводик. Во дворе завода стояла вражеская батарея, бившая по венгерским окопам.

Бела знал: венгры прекрасные артиллеристы. Но почему же, когда начинала стрелять их полковая артиллерия, снаряды ложились чуть ли не в нескольких километрах от завода? Почему?

Младшие офицеры отмалчивались, пряча глаза. Старшие офицеры как-то странно улыбались.

А артиллерия, стоящая во дворе завода, била и била по венгерским позициям, и каждый залп уносил солдатские жизни.

В конце концов один из старших офицеров рассказал, в чем дело, но настойчиво советовал Франклю молчать.

Молчать? Да, конечно, надо молчать. Ведь даже если он станет кричать, кричать изо всех сил, это не поможет. Но надо, надо что-то делать!

…Ночь выдалась тихая. Пьяные, как всегда, офицеры уснули. У офицерской землянки неподвижно, думая свою тяжелую думу, стоял часовой. Неподалеку от него возвышалась темная груда шинелей, снятых с убитых накануне солдат. Брезгливо отодвинув игральные карты, разбросанные по столу, — карточная игра обычный досуг офицеров, — Бела достал тетрадь.