Эти три года.

В Румынском сухопутном батальоне, во главе которого стоял командир В. Попович, было больше тысячи человек. Второй батальон — морской, под командованием известного у себя на родине и в России революционера, ставшего в 1918 году членом Одесского ревкома Г. Стройчиу, насчитывал 800 человек. Очень скоро румынские батальоны проявили себя в боях под Вилковом, Слободкой, Бирзулой, Раздельной. Особенно отличились румынские интернационалисты в боях за город Бендеры. Газета «Лупта» писала:

«Боевое крещение румынской революционной армии состоялось!.. Румынская революция вписала свои первые страницы на земле русской революции… Боевое крещение румынского вооруженного пролетариата на подступах к Бендерам — это начало нашей избавительной революции…»

Но румынские большевики знали: там, по ту сторону фронта, сражаются тысячи обманутых, запуганных, не понимающих, за что и почему они воюют. И румынский военно-революционный комитет обращается к солдатам румынской королевской армии;

«Румынские солдаты! Русское революционное правительство прервало дипломатические отношения с Румынией не для того, чтоб воевать с вами. Ваша жизнь ему так же дорога и близка, как и жизнь русских солдат… Не допускайте того, чтоб ваша кровь пролилась для сохранения власти и гнета румынских помещиков! Поверните ваши штыки против ваших начальников и угнетателей и соединяйтесь с русскими революционными солдатами для нашего общего В освободительного дела!»

Листовки и воззвания проникали в окопы румынской армии, и солдаты — в одиночку и группами — переходили фронт. А однажды в расположение 6-й армии перешло сразу несколько сот румынских солдат. Почти все они заявили, что хотят сражаться на стороне революционных войск.

Но с каждым днем осложнялась обстановка на фронте; немецкие войска, несмотря на героическое сопротивление красных отрядов, все ближе и ближе подходили к Одессе. Необходимо было наметить план дальнейших действий.

И Михаил Бужор по поручению товарищей едет в столицу республики для встречи с Владимиром Ильичем Лениным.

Бужор вернулся из Москвы, когда Одесса, напрягая последние силы, отбивалась от наседавших кайзеровских полчищ. Было ясно, что город отстоять не удастся. Красная гвардия перебрасывалась в Крым. Туда же переводились и румынские интернационалисты, некоторые румынские воинские части.

Враги Советской власти решили использовать тяжелый момент. В Феодосии, куда были переведены интернациональные части, они развернули агитацию против Советской власти, призывая солдат выступить против Красной гвардии, арестовать ревком и ждать приближающихся немцев.

…Бужор прибыл в морской батальон, когда митинг был в полном разгаре. Он увидел недоверчивых, настороженных людей.

Бужор поднялся на трибуну. Начал говорить. Его выслушали не перебивая. Но когда он закончил, моряки плотнее придвинулись к трибуне и один из них стал рядом с Бужором. Он расстегнул ворот гимнастерки, поправил сбившийся грязный бинт на голове и, недобро прищурившись, спросил:

— А ты кто? Кто дал тебе право приказывать нам!

— Я член Верховной коллегии по русско-румынским вопросам. И я не приказываю, — спокойно ответил Бужор, — вступление в интернациональные отряды — дело добровольное. И тот, кто не хочет сражаться за революцию, может отправляться домой. А поручил мне разговаривать с вами… — он секунду помедлил и достал из кармана мандат.

Моряк, стоявший рядом, недоверчиво покосился на мандат, пробежал его глазами, почитал еще раз, шевеля губами, и в наступившей вдруг тишине громко прочитал подпись: «Председатель Совета Народных Комиссаров Ульянов-Ленин»…

Через несколько дней румынские интернационалисты добровольно вступили в регулярную Красную Армию, покидавшую Крым.

Кавалерийские части уходили из Крыма в конном строю, пехотные — отправлялись на вокзал. Военные моряки уходили последними. Бужор их провожал. На рейде стояли знакомые корабли — бывшие военные корабли Румынии. Но теперь вместо румынских флагов на них развевались красные стяги, а вместо старых названий четко выделялись недавно сделанные надписи новых.