Эти Золотые короли

– Она вроде милая девчонка. Саутсайд проделала с ней отличную работу.

Поначалу мне немного странно слышать от него подобные слова, но он не ошибается – Блу растила Скарлетт одна. Даже когда они не были только вдвоем.

– Предки – отстой, – выдыхает Дэйн.

Его невероятно обобщенная фразочка заставляет меня рассмеяться, но, наверное, только из-за того, что я сейчас под кайфом.

– Кстати, о паршивых родителях, у Джосс все в порядке? – спрашивает Стерлинг.

Дэйн пожимает плечами, делает глубокий вдох и задерживает дыхание, прежде чем ответить.

– Будет.

Неужели нам было недостаточно любопытной задницы Пандоры? Теперь придется иметь дело с Иксом, пока сучка не восстановит контроль над своим аккаунтом. Оказывается, она была еще не такой бессердечной, какой ее все считали, и придержала многие сокровенные тайны, которыми в последнее время одарил нас Икс. Некоторые секреты принадлежали довольно серьезным людям. А еще из-за такого дерьма семьи разваливаются. Может, Джосс – последняя жертва, но, черт возьми, неизвестно, кто станет следующей.

Я смотрю на часы, и в голову приходит импульсивная мысль.

– Нам нужно наверх, – предлагаю я. – Давайте пороемся в вещах Вина и посмотрим, что найдем.

Оба брата смотрят на меня так, словно я спятил, но ведь это идеальный вечер. Мама и Вин на благотворительном мероприятии, которое они посещают каждый год перед Рождеством. Не уверен, конечно, в чем там дело, но они никогда не возвращались домой раньше трех часов ночи.

– У нас есть по крайней мере пара часов, – говорю я, со стоном поднимаясь с кровати. Я все еще одет в те же вещи, в которых ходил к Саутсайд.

– Что именно мы ищем? – спрашивает Дэйн.

– Да хрен его знает. Все что угодно, – рассуждаю я, пожимая плечами. – Думаю, узнаем, когда найдем.

Честно говоря, я понятия не имею, что несу, но убежден, что именно на обыск отцовского кабинета мы должны потратить остаток ночи.

– Стерлинг, на тебе вестибюль. Дэйн, дежурь у лифта.

Они смотрят друг на друга, как будто я с ума сошел, и, возможно, они правы, но меня не остановить. Я выхожу из комнаты, иду по коридору и нажимаю кнопку вызова частного лифта. Когда я в одиночестве поднимаюсь на этаж к родителям, в моей голове раздается тихий голос, твердящий, что это дерьмовая идея, но, как я уже сказал – когда я под кайфом, меня не остановить. И не в «доблестно-героическом» смысле. Больше в «отчаянно-безрассудном».

Да, таков уж я. Моей кличкой в комиксах было бы «Супер Тупица» или что-то в этом роде.

Широкие металлические двери раздвигаются, и я вижу полированную мраморную плитку в родительской прихожей. Сверкающая белизна отражает свет люстры. Они оставили весь свет включенным, но это типично для них. Зачем экономить энергию, когда на твоем банковском счете денег больше, чем у всех жителей этого города, вместе взятых, верно?

Я выхожу из лифта, представляя, что нахожусь на какой-то разведывательной миссии, но только когда слышу голоса, понимаю, что выбранная стратегия была абсолютно неверной. Интуиция подсказывает, что нужно вернуться в лифт, пока родители не заметили моего присутствия, но, судя по тону и громкость их голосов, я застал ссору, а не обычный разговор. Мама кричит и, насколько я слышу, еще и плачет, но я не могу разобрать ее слов.

Так что, будучи вашим дружелюбным соседом Супер Тупицей, я двигаюсь вперед во имя справедливости… или, может, слепой глупости.

– Столько слов, Вин, но нет объяснения тому, что я видела! – кричит мама.

– Пэм, в последний раз спрашиваю: скажи мне, какого хрена ты с ним сделала. У тебя нет никакого гребаного права трогать мои вещи!

Теперь я уже достаточно близко, чтобы разглядеть родителей через приоткрытую дверь в кабинет отца. Там царит беспорядок – повсюду разбросаны бумаги, книги валяются на полу, все ящики и дверцы шкафов открыты. Даже картина маслом над камином отодвинута от стены. За ней видны слабо светящиеся зеленым цифры на сейфе. Я понятия не имею, что пропало, но знаю, что Вин отчаянно пытается это найти.

Его волосы растрепаны, влажные от пота. Верхняя пуговица на рубашке и галстук-бабочка на шее расстегнуты. На маме все еще длинное черное вечернее платье, но туфли сняты – она держит их за ремешки.

– Проклятье, Пэм! Скажи мне, что ты, черт возьми, с ним сделала! – снова кричит Вин.

От того, как сильно колотится сердце в груди, я не могу устоять на месте и уже готов ворваться в кабинет, но что-то подсказывает мне подождать. Так что на этот раз я не отмахиваюсь от этого тихого голоска в голове, предпочитая оставаться на месте и слушать.

– Все эти имена и суммы в долларах. Я не… Я не понимаю. Это что, сеть проституток? – спрашивает мама, не в силах справиться с напряжением, которое я так отчетливо слышу в ее голосе. – Так вот во что ты себя втянул? Потому что лишь это имеет смысл.

Она замолкает и прижимает руку ко рту, у нее перехватывает дыхание.