Этика Нового Завета

Ибо угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого: воздерживайтесь от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда (porneia)[10].

Если - что кажется вполне вероятным - данные требования основаны на предписании соблюдения ритуальной чистоты в Книге Левит (17:1-18:30), которые распространялись не только на израильтян, но и на «пришельцев, обитающих среди них» (Лев 17:8-I б, 18:26), то общий термин porneia вполне может включать все виды сексуальных извращений и отклонений, перечисленные в Лев 18:6-30, в том числе и гомосексуальные связи. Такая интерпретация ветхозаветного источника Деян 15:28-29 правдоподобна, но необязательна. В любом случае ближайший контекст Деян отражает совершенно иную животрепещущую проблему: надо ли обращенному из язычников непременно совершать обрезание, а половая мораль здесь отнюдь не является главным пунктом. И спектр поступков, относимых к запретной porneia, здесь не очерчен.

(Г) Рим 1:18-32. Ключевой для христианской этики в области гомосексуализма остается глава Рим 1, поскольку это единственное место Нового Завета, где гомосексуализм безоговорочно осуждается в богословском контексте:

То и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте, так что они сквернили[11] сами свои тела. Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца... Потому предал их Бог постыдным страстям: женщины их заменили естественное употребление противоестественным; подобно и мужчины, оставив естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам и получая в самих себе должное возмездие за свое заблуждение (Рим 1:24-27).

(Кстати, это единственный пассаж во всей Библии, где вообще упоминается лесбийская любовь). Поскольку этот текст цитируют очень часто, при этом обычно искажая и неверно трактуя, понадобится тщательное исследование, чтобы понять, какое место он занимает в рассуждениях Павла.

После приветствия и вступительных слов благодарности (Рим 1:1-15) апостол формулирует суть своего послания в программной декларации (1:16-17): Евангелие (благовествование) - это «сила Божия ко спасению всякому верующему, во-первых, иудею, потом и эллину. В нем открывается правда Божия от веры в веру, как написано: праведный верою жив будет». Евангелие не сводится к этическому или философскому учению, которое слушатели вольны принять или отвергнуть; скорее, это эсхатологическое орудие, с помощью которого Бог осуществляет в мире свой замысел[12].

Как задолго до него Аввакум и много веков спустя - Мильтон, Павел на свой лад пытается «пути Творца пред тварью оправдать»[13], утверждая, что Божья праведность и справедливость (dikaiosyne theou) ныне полностью явлена в благовествовании. Главное доказательство праведности Бога: Он отдал в жертву Иисуса Христа, именно «к показанию правды Его в настоящее время» (Рим 3:25-26). Помимо всего прочего, Евангелие представляет собой оправдание Бога. Само собой, свидетельство о праведности Бога подразумевает нечто большее, нежели общее заявление о Его неколебимой этике: для Павла благовествование о Божьей справедливости становится также силой, «силой Божьей ко спасению» (1:16), милостиво избавляющей человечество от оков греха и смерти[14].

Но за этой торжествующей нотой у Павла внезапно появляется контрастный тон, когда он выносит приговор падшему человечеству: «Ибо открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою» (1:18). Греческое слово, переведенное в «Новой пересмотренной стандартной версии» как «wickedness», то есть «неправда» (adikia), - в 1:18 оно для пущей выразительности повторено дважды - воспринимается как антоним «праведности» (dikaiosyne). Лучше перевести это слово как «неправедность», чтобы не упустить из виду намеченный апостолом контраст: праведность Бога проявляется в Его гневе на неправедность людей. Дальнейшее рассуждение (1:19-32) поясняет, иллюстрирует и развивает мысль о неправедности людей. Главным образом «неправда» заключается в принципиальном отказе чтить Бога и благодарить Его (1:21). Бог явственно обнаружил свою «власть и божественную природу» в тварном мире (1:19-20), но род человеческий в целом пренебрег таким свидетельством и обратился к идолопоклонству (1:23). Гениальность Павла обнаруживается в том, что он не поддался соблазну представить каталог грехов как причину отчуждения человечества от Бога - нет, он добирается до источника проблемы: все извращения начинаются с того, что тварь взбунтовалась против Творца (1:24-31). Эрнст Кеземан комментирует это так: «Павел парадоксальным образом меняет местами причину и следствие: этические извращения не вызывают Божий гнев, а сами вызваны им»[15].