Этика Нового Завета

Первый из этих случаев изложен в 9:10-13. Фарисеям не нравится, что Иисус ест со сборщиками податей и грешниками. Иисус отвечает им пословицей: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные». Далее Матфей отклоняется от марковского текста (ср. Мк 9:15-17), вставляя цитату из Осии: «Пойдите, научитесь, что значит: «Милосердия хочу, а не жертвоприношения»». В завершении перикопы мы опять находим марковский материал: «Ибо я пришел призвать не праведников, но грешников». Таким образом, в понимании Матфея Ос 6:6 означает, что божественное милосердие простирается и на грешников. Евангелист ничего не говорит здесь ни о разрушении Храма, ни (в отличие от Иоханана Бен-Заккая) о деяниях милосердия как искуплении за грех. (Хотя первые читатели Евангелия от Матфея, вне сомнений, были знакомы с дискуссиями по поводу этих вопросов.) Как отмечает Джон Мейер, евангелист прибегает к цитате в полемических целях: «Воля Божия - милосердие, а не жертвоприношение. И если милосердие вытесняет даже главный культовый акт, то насколько же оно важнее фарисейских правил ритуальной чистоты!»[13] Иисус показывает Божью милость к грешникам и учит: именно милости Закон требует и от людей.

Второй случай изложен в 12:1-8 (спор с фарисеями о срывании колосьев в субботу). Здесь Матфей также следует Марку, но добавляет в защиту поведения учеников два аргумента, которых Марк не содержит.

Или не читали вы в законе, что в субботы священники в Храме нарушают субботу, однако невиновны? Но говорю вам, что здесь Тот, Кто больше Храма. Если бы вы знали, что значит: «Милосердия хочу, а не жертвоприношения, то не осудили бы невиновных» (12:5-7).

Христологический принцип таков: Иисус больше Храма, поэтому служащие Ему, подобно храмовым священникам, не обязаны соблюдать обычные предписания о субботе. Принцип чрезвычайно смелый, а кому-то он мог показаться и почти кощунственным. Естественно, после разрушения Храма он обрел дополнительные подтексты... В 12:5-7 этот христологический довод соединен с апелляцией к Осии: «герменевтика милосердия» умаляет заповеди Закона, а то и вытесняет их совсем (ср. Исх 34:21)[14].

Вспомним: ранее евангелист говорил, что Иисус исполняет, а не отрицает Закон. Теперь, на примере трапез с грешниками и срывания колосьев в субботу, мы видим, как работает эта формула. С точки зрения Матфея, Закон свидетельствует о «важнейшем» - «справедливости, милосердии и вере» (23:23). Учение Иисуса дает радикально новый герменевтический фильтр, требующий интерпретации Всего содержания Закона в свете господствующего императива - милосердия. При этом Иисус предлагает нечто иное, чем книжники и фарисеи, «связывающие бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагающие их на плечи людям» (2 3:4).

Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас. Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим. Ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко (1 1:28-30).

Этот зов перекликается с зовом персонифицированной Премудрости, которая часто практически отождествлялась с Торой (см., например, Притч 8; Сир 24, особенно ст. 19-23; Сир 53:23-3 8; Вар 3:9-4:4). Берущие на себя иго Иисусово, по сути, берут на себя иго Торы в интерпретации Иисуса. Однако Его бремя - в свете герменевтики милосердия - легко, чего нельзя сказать о систематических разъяснениях Торы фарисеями, противниками Матфея. (Обличение фарисеев отражает острый конфликт в исторической среде евангелиста, и о нем мы еще подробнее поговорим далее. Однако взгляд на милосердие как на подлинную цель Закона - одна из позитивных составляющих нравственной позиции Матфея.)

Возьмем теперь апофтегму в 22:34-40. На ее примере также хорошо заметна герменевтическая трансформация Закона. Желая испытать Иисуса, фарисей спрашивает его: «Какая наибольшая заповедь в Законе?» Иисус сначала дает очевидный для каждого еврея ответ (цитирует Шема; Втор 6:5), а затем связывает Шема с Лев 19:18: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». Далее евангелист характерным для него образом отходит от марковского повествования, чтобы добавить пояснение: «На этих двух заповедях висят весь закон и пророки» (22:40). Здесь есть очень тонкий, но важный момент. Речь не только о том, что заповеди о любви к Богу и ближнему - величайшие в Торе, как подчеркивал еще Марк (ср. Мк 12:28-34). Все остальное «подвешено» на них, то есть выводимо из них. Соответственно, двойная заповедь о любви выступает в роли своего рода герменевтического фильтра (практически синонимичного с Ос 6:6), который регулирует отношение общины к Закону. И это имеет глубокие последствия для содержания нравственной позиции евангелиста. Обучающиеся Царству Небесному учатся оценивать все нормы (даже нормы Закона) в свете критериев любви и милосердия. Поэтому в общине, которая руководствуется этими принципами, должны процветать дела любви и милосердия.