Этика Нового Завета

Проявления эсхатологического переворота можно было бы перечислять еще долго, и это было бы весьма поучительно, поскольку они позволяют проникнуть в глубь понимания Лукой Благой вести[40]. В данном отношении Лука богословски созвучен Павлу: Евангелие о кресте ниспровергает представления мира сего о мудрости и силе. Вот почему в повествовании Луки события всегда принимают неожиданный оборот, - дело не в литературной изобретательности автора, а в его убежденности, что эсхатологический «год Господень» уже наступил. Дух освобождает пленных и отпускает угнетенных на свободу. И там, где совершаются такие знамения и чудеса, верующая община уже может жить в радости и без неподобающей тревоги о том, когда наступит час последнего Суда.

Подход Луки к эсхатологическим традициям позволяет ему терпеливо и творчески решать богословские и пасторские проблемы, вызванные задержкой парусин. Как Церкви справляться с реальностью, когда горячая мечта первых христиан о триумфальном возвращении Христа все никак не реализуется? Вспомним разочарование, описанное в XX веке поэтом Лэнгстоном Хьюзом[41]:

Что случается с мечтой, что не сбывается?

Она как на солнце

Изюм усыхает?

Как рана гниет,

А затем исчезает?

Воняет смертельно, как стухшее мясо?

Или густеет в сиропе

Как сахар?

Под тяжким грузом Она прогибается?

Или просто взрывается?

Некоторые экзегеты, недолюбливающие двухтомник Луки, видят в нем ностальгическую и триумфалистскую пропаганду возникающего «раннего католичества». Они, в сущности, хотят сказать, что раннехристианская эсхатология в этих текстах «загустела в сиропе как сахар»[42]. Однако, как мы попытались показать, в своем рассказе (рассказе «по порядку») Лука дает верующей общине возможность прочно стоять во времени и истории.

Так что же случается с мечтой, которая никак не хочет исполняться? У Луки она поддерживает общину, отправляющуюся в долгое и радостное паломничество.

4. Повествовательный мир Луки как контекст для действия

Развернутое повествование Луки создает богатый контекст, в котором церковь может приступать к нравственному суждению и действию. Далее я попытаюсь суммировать свои наблюдения относительно повествовательного мира Луки - Деяний.

Первое. Лука дает читателям чувство ориентации во времени и истории. Для него христианское существование - это не сугубо индивидуальная встреча с Богом. Оно, как бы сказал Элиот,

Не интенсивный миг,

Изолированный миг, без «до» и «после»[43].

Община верующих в Иисуса Христа - часть великой истории божественного искупления. Бог, верный своим обетованиям, привел свой народ к настоящему моменту, и тот продолжает путь, смело вверившись божественному промыслу. Эта включенность во время дает безопасность (asphaleia), которую Лука обещает читателям в прологе. И двухтомник Луки для Церкви - как «Энеида» для Рима.

Второе. Важный аспект ориентации Церкви во времени - ее прямая преемственность с Израилем. Идентичность общины укоренена в истории спасения; Бог, который действует в Церкви, - тот же самый Бог, который избрал и избавил народ Израилев в прошлом. Поэтому нынешнее бытие Церкви согласуется с обетованиями Бога в Писании и предзнаменовано ими.

Третье. Христианская община - новый Израиль, имеющий ветхозаветный прообраз. И именно поэтому ей необходимо осознать: она находится в пути, она совершает исход в Землю, которая была ей обещана, но которая пока не достигнута. На этом пути ее ждут страдание, риск и жертвы. Ждут неожиданные повороты судьбы, и она должна все время идти именно так, как указывает ей Бог... В представлениях Луки церковная жизнь гораздо более, чем у Матфея, открыта для гибкости и перемен. Однако цель пути известна, как известна и карта. Народ идет за Иисусом, великим вождем-пророком, «подобным Моисею», и не должен от этого пути отклоняться. Неслучайно христианское движение Лука называет просто - «Путь» (Деян 9:2; 18:25; 19:9, 23; 22:4; 24:14, 22).

Четвертое. Глубокое доверие Луки божественному промыслу сообщает его повествованию позитивный и жизнеутверждающий характер[44]. В отличие от Иоанновой общины (см. главу 6), Церковь в Луке - Деяниях - не защищающаяся община, удалившаяся от злого мира. Напротив, она уверенно действует на общественной арене, находя разумные слова убеждения о Евангелии для всех людей доброй воли и ожидая непредубежденного ответа. С этим оптимизмом в отношении политической ситуации тесно связано и довольно изысканное эстетическое чувство евангелиста, а также его явная любовь к красоте и порядку. Сама манера его рассказа буквально дышит тонким умением ценить литературный талант, искусство и культуру.

Пятое. Для эмоционального повествования характерны радость и хвала. Гимны в рассказе о Рождестве словно зовут читателя присоединиться к небесному воинству в пении: