Этикет темной комнаты

– Но спортом не занимались?

– В общем-то, нет.

– Чушь какая-то! – взрывается Калеб и так сильно сжимает мяч, что он почти исчезает у него в кулаке. Понимаю, что прокололся, но не знаю, как исправить положение, потому что понятия не имею, где допустил ошибку. – Почему он не тренировал тебя?

Стараюсь не заикаться и не показать, что напуган.

– Не тренировал меня?

– Да! Они воруют спортивных, способных мальчиков и тренируют их. Вот почему они похитили тебя! Так почему вы не тренировались?

Так вот что думает Калеб? Он считает, что мои родители участвуют в некоем заговоре – крадут спортивных детей? Чего ради? Я так ошеломлен, что просто таращусь на него, но потом спохватываюсь и говорю:

– О. Да я тренировался. Просто я думал, ты имеешь в виду командные виды спорта. Он не допускал меня до них, но у нас был спортивный зал.

– Спортивный зал? – Калеб скептически приподнимает бровь.

– Да, и я каждый день занимался в нем. – В деталях рассказываю о поднятии штанги. – А еще у нас был бассейн – и беговая дорожка. Бегаю я быстро.

– Правда?

– Да, могу показать. Я… я… постоянно занимался спортом. Но в одиночку.

Он барабанит двумя пальцами по заросшему щетиной подбородку.

– В этом есть свой смысл.

Я продолжаю дрожать, но с облегчением выдыхаю.

– Они не хотели, чтобы ты сближался с кем-то, способным помочь тебе. – Он садится на край кровати, усталый и печальный. – Мне жаль тебя, Дэниэл. Эти чудовища не позволяли тебе заводить друзей.

Мозг сигналит мне «Кризис миновал» и «А теперь заткнись», но я понимаю, что должен добиться большего.

– Иногда мне этого не хватает. Я скучаю по детям моего возраста.

Он сочувственно кивает.

– Было бы клево опять стать членом команды. Подружиться с…

– Это не обсуждается. Не сейчас.

– Ну да. – Я не хочу торопить события. Внимательно наблюдая за ним, стараюсь говорить, как мальчик младше меня, лучше меня, без плаксивости, очень вежливо. – Я понимаю.

Двадцать восемь

Чей-то сумрачный голос проникает в мои сновидения и зовет меня: «Дэниэл, Дэниэл, Дэниэл».

Ворочаюсь под одеялом. Ноздри наполняются приятными запахами – пахнет патокой и корицей, – но потом я опять слышу тот же голос. Переворачиваюсь на другой бок и вижу, что дверь в мою комнату широко открыта.

– Дэниэл… – разносится по коридору голос Калеба. – Давай сюда.

Я, озадаченный, сажусь на кровати. Как, черт побери, я сделаю это? Но потом чувствую легкость в лодыжке. Откидываю одеяло – цепи на мне нет. А это может означать только то, что Калеб тихонько проскользнул сюда и снял с меня оковы, пока я спал.

– Дэниэл!

Торопливо ступаю на пол – он такой холодный, что жалит ноги. С нарастающим страхом выхожу в коридор, лодыжки у меня болят. Когда я был здесь в прошлый раз, то попытался сбежать.

– Эй? – зову я.

Нет ответа.

Я осторожно иду дальше по коридору и вспоминаю о домах с привидениями, к которым всегда питал особую любовь. Такой же длинный, узкий коридор, такая же дрожь в теле и готовность к чему-то пугающему.

Калеб выпрыгивает откуда-то и встает у меня на пути. На нем красный спортивный костюм, на подбородке фальшивая белая борода.

– ХО! ХО! ХО!

Я вскрикиваю и хватаюсь за сердце.

Он смеется и тянет бороду вниз.

– Это я!

Массирую грудь кончиками пальцев.

– Знаю… Я просто…

Он отпускает бороду, и она снова оказывается у него на подбородке.

– Иди со мной.

Все еще пошатываясь, следую за ним в обитую деревянными панелями гостиную. У стены стоит искусственная елка, опутанная гирляндой лампочек всех цветов радуги. Под елкой навалены запакованные подарки. Невозможно, чтобы сегодня было Рождество. Это означало бы, что я пробыл здесь вот уже два с половиной месяца, что на хрен невозможно.

Смотрю на Калеба. Могу поспорить, он улыбается под своей фальшивой бородой – ему, похоже, нравится мое шоковое состояние. Мне приходится скрывать охвативший меня ужас. Если бы я действительно был Дэниэлом, то разволновался и обрадовался бы. Я бы сказал: «Можно открыть их?»

Надеюсь, что говорю восторженно, и в то же самое время пугаюсь, что в моем голосе звучит страх.

Калеб криво усмехается.

– Ты всегда просил об этом слишком рано.

Во мне просыпается надежда. Может, сейчас действительно рано для рождественских подарков. И до Рождества еще недель шесть.

– Сегодня сочельник, – говорит он.

Во рту у меня становится кисло. В сочельники мама всегда устраивает роскошные вечеринки. На них собираются мои дедушка и двоюродная бабушка, любимая мамина двоюродная сестра Луанна, люди с маминой работы. А пока отец не ушел от нас, на такие вечеринки приходили гости и с его стороны.

– Ну да ладно, – говорит Калеб. – Можешь открыть один.

– Ч-что?

– Можешь открыть один подарок, – поясняет он и милостиво улыбается.