Этикет темной комнаты

Калеб с легкостью выигрывает первую партию, но следующая дается ему куда труднее, у меня, похоже, есть шанс выиграть, я двигаю шашки по доске, готовясь крикнуть «дамка», и вдруг слышу три коротких звонка, напоминающих звонки в школе.

Калеб бросает на стол шашки, что у него в руке. Быстро, как в боевике, одной рукой обхватывает меня за талию и поднимает в воздух, делает два больших шага к дивану и ловким движением достает из-под него винтовку.

Я таращу глаза. Она была там все это время?

– Что…

– Тихо, – приказывает он, его голова наклонена на сторону, словно он прислушивается к чему-то, а затем ставит меня на ноги. – Иди к себе в комнату и закрой за собой дверь.

– Что происходит?

Он, зарычав, снова поднимает меня и бежит по коридору. Мое лицо горит от негодования: мне не десять лет. Он приносит меня в мою комнату и тут же выбегает из нее, закрыв дверь.

Дергаю ручку, но дверь, конечно же, заперта.

Да что же, черт побери, это такое? Что это за звуки? Может, их издает дверной звонок – и значит, кто-то пришел.

Прижимаю ухо к двери.

Тишина.

– Эй! – Колочу в дверь кулаками, затем снова прижимаю к ней ухо.

В коридоре раздаются чьи-то шаги.

– ЭЙ! – кричу я во все горло. – Я здесь!

Дверь распахивается.

Передо мной один только Калеб.

Выдавив улыбку, проглатываю разочарование, словно камешек с острыми краями.

– Что это был за звонок?

Он, холодно глядя на меня, берет из кучи одежды на полу пижамные штаны и швыряет их мне.

– Готовься ко сну.

Я, вздохнув, иду в ванную, чтобы переодеться и почистить зубы, а затем ложусь на кровать. Калеб запирает кандалы у меня на лодыжках.

Я снова спрашиваю:

– Что это было?

– На подъездной дорожке установлена сигнализация. Она дает знать, когда кто-то въезжает на нее.

– Здесь кто-то был? – слегка задыхаясь, спрашиваю я.

– Наверно, он просто развернулся.

– О.

– Но все могло быть серьезно, Дэниэл. – Он, сидя в своем кресле, так сильно наклоняется ко мне, что я быстро подаюсь назад. – Что, если это были бы они?

– Не понял…

– «Не понял», – повторяет он с сердитым смешком. – А это очень даже вероятно, и потому, если я велю тебе делать что-то… – Его лицо почти что касается моего, – ты обязан слушаться меня.

Пытаюсь кивнуть в ответ. Горло у меня пересохло.

– Сын… – теперь он говорит мягко и тихо. – Не бойся. – Он убирает волосы с моих глаз. – Обещаю тебе. Ни за что в жизни не позволю им найти тебя.

На следующий день, меряя шагами комнату, не могу не думать об этом происшествии. Кто-то въехал на подъездную дорожку, а это значит, дом не совсем на отшибе. Если бы я только мог оказаться снаружи…

Может, после ужина, когда Калеб повернется ко мне спиной, чтобы унести посуду, я схвачу стул… Но он слишком тяжелый. И кроме того, я прекрасно помню, что было, когда сработала сигнализация. Он поднял меня с такой легкостью, будто вешу я не больше запасного колеса, а потом достал ружье – четко, быстро, по-военному. Я мечтаю о том, что моя семья и друзья объявятся здесь и спасут меня, но Калеб услышит, как они приближаются. И он вооружен.

Я думаю все о том же и через миллион часов, когда мы ужинаем в гостиной. Кукурузный хлеб и суп из чечевицы. Я держу ложку, которая мне без надобности. Мысли проносятся в голове с сумасшедшей скоростью. Цепей на мне нет, я не напичкан лекарствами, – может, я смогу застать его врасплох, когда он отвернется. Нет, он слишком быстрый, слишком сильный.

Т-Ю-Ф-Я-К. Гаррет будто вырезал это слово у меня в мозгу, а не только вывел его на пикапе Эвана Замары. Гаррет не смирился бы с ситуацией, в какой оказался я. Не стал бы он сидеть здесь, подобно маленькому мальчику, и подыгрывать похитителю. Он бы боролся.

Хватаюсь обеими руками за стул, мое тело напрягается.

– Убери со стола, – говорит Калеб.

– Что?

– Встань и убери со стола.

Гаррет определенно не стал бы этого делать. Он бы послал Калеба куда подальше, а потом вырубил бы его и забрал ключи. А я?

Я собираю миски и ложки.

Калеб подходит к сейфовой двери и жестом показывает только после вас, и меня охватывает прямо-таки восторженное чувство. Никогда прежде он не разрешал мне входить туда. Это что-то да значит.

Мы оказываемся в узком коридоре. Справа расположена небольшая кухня с обшарпанными оранжевыми шкафчиками и коричневым линолеумным полом. Слева – стена, оклеенная теперь уже ободранными обоями, но, вытянув голову, я вижу еще один коридор.

– Дэниэл, – одергивает меня Калеб, я вхожу в кухню и ставлю грязные миски на стойку.

Воздух здесь затхлый и сырой. Может, когда-то в кухне прорвало трубы, и их толком так и не починили. Над раковиной висят выцветшие занавески в цветочек, но свет через них не проникает. Очевидно, это еще одна обманка.

Вздрагиваю, увидев часы на плите: впервые за все время, что я провел здесь, я узнаю, который сейчас час.

7:09.

Часы идут правильно?

Калеб машет передо мной бутылкой с моющим средством и мочалкой.

Он хочет, чтобы я мыл посуду вручную? Это просто омерзительно.