Этикет темной комнаты

Она въезжает в стену, образуя двухдюймовый просвет. Я тянул эту дверь бог знает как долго, и, должно быть, замок наконец пришел в негодность.

А может, это проверка.

Может, Калеб специально оставил ее незапертой, желая посмотреть, что я буду делать. Если я потяну ее дальше, то, держу пари, сработает сигнализация, он примчится домой и мало мне не покажется.

Сердце бешено колотится. Все ощущения обостряются. Нужно оставить дверь в покое.

Иду обратно к столу, но, когда я окунаю кисточку в воду, моя рука дрожит. Беру чистый лист бумаги и рисую на нем неровную синюю линию.

Медленно… медленно… мой пульс начинает выравниваться. Пронесло, ничего плохого не случилось. Я не поддался на провокацию, и, когда Калеб вернется, он увидит, что я вел себя точно так, как и должен был себя вести.

Но мне не дает покоя одна мысль. А что, если это была ошибка? Просто маленькая небрежность со стороны Калеба? Если это действительно случайность, то другого похожего шанса мне не выпадет.

Снова иду к двери, маясь и сомневаясь: поднимаю руку, роняю ее, и так снова и снова.

«Просто открой ее», – приказываю я себе.

Но рука не подчиняется голове.

«Пожалуйста, Сайе. Пожалуйста, попытайся. Ты же можешь сделать хотя бы это».

Рука трясется.

Пальцы дрожат.

Но потом слушаются меня.

Они берутся за выемку, надавливают вправо, и раздвижная дверь легко скользит в стену. Я вижу коридор, но не двигаюсь с места. Может, сигнализация сработает, когда я войду в него. Может, там есть такая же сигнализация, как на подъездной дорожке.

А может, и нет.

«Шевелись, Сайе».

Я чересчур насторожен и когда переступаю запретный порог: меня охватывает какое-то суеверное чувство. Отодвинув обе двери вправо, иду к двери в конце коридора и приказываю себе взяться за ручку.

На этот раз рука послушно подчиняется мне, но дверь оказывается запертой.

Слегка трясу ее. Она тоньше, чем остальные двери в доме. Может даже, у меня получится взломать ее. Но внутренний голос подсказывает: «Не стоит этого делать».

В голове проносятся возможные сценарии печальных последствий. Что, если за этой дверью всего-навсего бельевой шкаф или же комната без окон или оружия, а Калеб вернется домой и увидит, что я натворил? Нет, нужно поступить по-умному. Нужно пройти через эту дверь, но так, чтобы он ничего не заметил. На всякий случай.

Внимательно изучаю дверь.

Между дверью и дверной рамой имеется небольшой зазор, я бегу в гостиную и хватаю с полки видеокассету. Вынимаю ее из коробки, расплющиваю, бегу в другой конец коридора и вставляю коробку в щель, а сам наваливаюсь на дверь. Она мигом открывается.

Сердце колотится как сумасшедшее. Я, определенно, не должен проходить через нее, тут не может быть никаких сомнений. У меня звенит в ушах, словно сработала сигнализация.

Но на самом деле это не так, и я вхожу в темную комнату.

Воздух здесь плотнее, чем в остальном доме, и я слышу какой-то странный гул.

Нащупываю пальцами выключатель на стене и включаю верхний свет.

Передо мной простая квадратная комната с белыми стенами и белым полом, совершенно обыкновенная, вот только у всех стен стоят холодильники.

Один, два, три… всего их девять.

И это очень странно.

Зачем Калебу столько холодильников? И зачем их надо было запирать в специальной комнате?

Из-за дурных предчувствий у меня покалывает в позвоночнике, мой желудок тоже ведет себя довольно странно. Что-то подсказывает мне, что нужно как можно скорее убираться отсюда – здесь нет ничего, что могло бы пригодиться мне, – но тело игнорирует сигналы мозга, и я подхожу к ближайшему гудящему ящику.

Берусь за поцарапанную серебристую ручку и открываю дверцу. Воздух наполняется тяжелым холодным паром. Смотрю на куски льда у внутренней стенки, и понимаю, что это морозильник, а не холодильник.

Пар рассеивается, и я вижу смотрящие на меня зеленые глаза.

Время идет теперь не так, как ему положено.

Я уже у другой стены и открываю другую дверцу, опять смотрю в зеленые глаза.

Это глаза мальчика.

Он немного младше, чем предыдущий, ему, наверное лет тринадцать – четырнадцать. На его светлых волосах и ресницах лежит иней, и они сами вроде как превратились в иней: кажется, если я дотронусь до них, они растают.

Кажется, я зыбываю дышать.

Меня до мозга костей пронзает холод.

Здесь еще семь морозильников.

Мое тело двигается само по себе, словно я нахожусь на ленте конвейера, я открываю дверцу за дверцей, и наконец обнаруживаю, что стою в центре комнаты, окруженный замороженными мальчиками. Похожими на Дэниэла – похожими на меня.

И я понимаю.

Я не первый мальчик, которого похитил Калеб. Я не первый, кого он считал Дэниэлом.

От страха можно умереть, теперь я знаю это.

Душа способна пережить далеко не все.

Очнувшись от мрачных мыслей, обнаруживаю, что все еще стою посередине комнаты, окруженный взирающими на меня глазами.