Этикет темной комнаты

Минуту спустя в комнату входят доктор, медсестра и пожилая женщина в пушистом розовом свитере.

– Привет, – говорит женщина в свитере. – Я Рут. Можешь сказать, как тебя зовут?

Не знаю, какое имя она хочет услышать, потому молчу и поворачиваюсь лицом к окну. Занавеска задернута, но через нее все равно проникает свет. За моей спиной разговаривают.

Я слышу отдельные звуки, но не слова.

Я смотрю на свет.

Голоса становятся громкими и настойчивыми. Они говорят, что у них есть для меня вкусная еда, а если мне не понравится, что они принесли, то я могу просмотреть меню и выбрать что-нибудь на свой вкус.

У меня болит голова. Я не хочу есть, но к кровати подкатывают столик. С помощью рычага его поднимают выше. Какое-то мгновение я ощущаю что-то вроде голода, но потом кто-то снимает с тарелки крышку, и я вижу большой кусок мяса, который кажется мне отвратительным.

Я отворачиваюсь.

– Ладно, – говорит кто-то. – Давай посмотрим меню. О, да у нас тут макароны, и бутерброды с индейкой, и… – Голос опять куда-то пропадает, и я тоже – это продолжается до тех пор, пока чья-то гигантская рука не ложится мне на запястье, подобно наручникам.

Из моего горла рвется сдавленный крик. Я пытаюсь освободиться, но он сильнее меня. Из-за слез у меня все расплывается перед глазами, а он опускает кончики моих пальцев в чернила, и я свертываюсь в тугой клубок и лежу так, даже когда он отпускает меня.

Опять голоса.

Чего они от меня хотят?

Открываю глаза и вижу рядом с собой женщину. На ее бледное лицо падают пряди золотистых волос. У нее сухие губы, напудренное лицо и синие глаза.

И я вижу в них странную смесь глубочайшего горя и великой радости. Я вижу и то и другое одновременно.

– Сайе. – Она дотрагивается ладонью до моей щеки.

Похитительница.

Я дергаюсь от испуга, и женщина начинает плакать.

Мне кажется, что я сел. Кажется, принял ванну. Но все это сонный морок.

Протягиваю руку, но Пенни никогда больше не будет рядом со мной.

– Сайе? – Это золотоволосая женщина из невероятного множества моих микровоспоминаний. Мне кажется, я знаю ее, вот только фотография у меня в голове неверна. В реальности она меньше и старше и ее цвета тусклее. – Кто-то очень хочет тебя видеть.

В дверях появляется мужчина, он ярко одет, у него иссиня-черные волосы и улыбка во все тридцать два зуба. Он бодро пересекает комнату и садится на стул у моей кровати, как это делал папа.

Во рту у меня пересыхает.

– Не можешь даже сказать «привет»?

Отворачиваюсь к окну, но он продолжает говорить. Я не разбираю слов и воспринимаю только жизнерадостный тон, потом стул скрипит по полу, и мужчина что-то бурчит про себя.

– Пожалуйста, скажи, что ты шутишь, – просит женщина.

– С чего бы мне шутить? Я летел сюда восемь часов, а он не обращает на меня никакого внимания. – Женщина что-то невнятно отвечает ему, а он повышает голос: – Вот только не надо этого! Он вел себя так со мной много лет. Не знаю, почему на этот раз я ожидал чего-то иного.

– Он травмирован, Джек. Он не знает, как… – Теперь она умоляет его: – Я не справлюсь с этим в одиночку.

– Я очень сочувствую тебе. Действительно сочувствую. Но давай будем честными: если бы твой отец был жив, ты позвонила бы мне?

– Конечно, позвонила бы. Сайерс и твой сын!

И я опять исчезаю.

– Привет, Сайерс. – Это вернулась женщина в розовом свитере. Она входит в палату и идет к моей кровати. – Как ты себя чувствуешь?

Я не отвечаю, и она садится на стул рядом со мной.

– Все нормально, ты не обязан говорить. – Она кладет на тумбочку бумагу и небольшую коробку с восковыми мелками. – Может, что-нибудь нарисуешь?

Медленно открываю коробку и беру зеленый мелок. Подношу его к носу и вдыхаю запах воска. Я плохо умею общаться с людьми, но провожу мелком по белому листу.

– Что это? – спрашивает Рут.

Я продолжаю рисовать.

– Это Пенни?

Моя рука замирает. Откуда она знает?

А Рут говорит:

– Она поправляется.

Моя голова поднимается и резко клонится в сторону.

Рут смотрит на меня, ее глаза спокойны.

Но, должно быть, я не понял ее. Врач сказал мне…

Я думал… Я думал, он сказал…

В груди у меня стучит надежда.

Пенни жива?

Шестьдесят три

Рут улыбается и кивает, словно способна читать мои лихорадочные мысли.

– Она лежит дальше по коридору. И ей с каждым днем становится лучше.

Стук сердца отдается у меня в ушах.

Мне нужно спросить, что она имеет в виду, но я не могу произнести ни слова.

– Съешь что-нибудь, а потом пойдешь и навестишь ее, хорошо?

Нет. Если она говорит правду, то я должен увидеть Пенни сейчас же.

Свешиваю ноги с кровати, и Рут ошарашенно вскрикивает:

– Сайе… – Ноги у меня подгибаются, и она зовет: – Санитар!

В палату врывается мужчина в медицинском костюме и укладывает меня обратно в кровать. Секундой позже вбегает золотоволосая женщина и спрашивает:

– Что случилось?

Но я не могу говорить и истерически, разочарованно хриплю.

– Он расстроился, – объясняет Рут. – Он хочет видеть свою девушку.

Вокруг меня разговаривают шепотом, а потом медсестра в ярко-малиновой форме вкатывает в комнату инвалидное кресло.

– Я прокачу его по коридору, чтобы он мог мельком взглянуть на нее.