Этюды о карельской культуре

Мать, Мари, была родом из Алакюля, что в 3-4 ки­лометрах от Суомен Вуйссакка, вернее из той ее части, в которую входили всего два дома и которая называ­лась деревней Руйла. В Алакюля жили три мамины сестры — вдовы со времен первой мировой войны, на которой погибли их мужья. В этой среде, где родствен­ные отношения еще сохраняли свою связующую силу и односельчане еще оставались добрыми, общительны­ми, в семье Мари и Хенно Карху выросли дети — сы­новья Аапо, Юхо, Алэ, Эйно и дочери — Катри и Лююти; теперь из них живы только Эйно, младший из братьев, и Лююти, родившаяся в 1929 году.

Дома говорили по-фински, тем более что мать и не умела говорить по-русски. Но отец вполне прилично владел русской речью, умел даже писать по-русски, так что, когда Эйно отправляли в магазин, находившийся в соседней деревне Венняйн Вуйссакка (Русско-Высоцкое), отец давал ему с собой листок с перечнем поку­пок, который следовало вручить продавцу. Русскому языку Хенно Карху выучился во время своих разъез­дов. Дело в том, что он не только занимался, как обык­новенные крестьяне, земледелием и держал нескольких коров, овец, кур и пару лошадей, но подрабатывал еще и тем, что был так называемым «телятником», то есть закупал скот, а мясо отвозил на продажу в Питер.

В те годы, когда Эйно Карху был еще совсем ма­леньким, жизнь в Ингерманландии стремительно воз­рождалась из состояния разрухи, которую причинили войны. Люди верили в успех НЭПа, и эта вера вдох­новляла их на труд, а также на активное участие в раз­нообразных культурных начинаниях и движениях. Но в конце 1920-х годов период НЭПа кончился, великие планы и надежды постепенно угасли. Начались труд­ные времена. Самым крупным переворотом в жизни крестьянства явились насильственная коллективизация, аресты и выселения.

Ближайшая школа, где обучение велось на финском языке, находилась в деревне Кяйвяря. Там же стояла построенная в середине XVIII века деревянная церковь прихода Хиетамяки. В Кяйвярскую школу Эйно ходил только один год.

В 1929 году по Финско-Высоцкому прокатилась пер­вая волна репрессий. Ее жертвами оказалась в числе прочих семья дяди по отцу. Следующая волна задела уже родной дом Эйно Карху. После того как в 1931 го­ду в деревне был образован колхоз, Хенно Карху был объявлен кулаком, и его вместе со всей семьей высла­ли на Кольский полуостров в Хибины. Там им пришлось жить в палатке.

Мать, жалея младшего сына, отправила его из Хи­бин обратно в родные места, в деревню Алакюля, на попечение старой бабушки и Мар-тети, вдовы маминого брата Пааво. В Алакюля Эйно стал учиться дальше, но, прожив здесь два года, затосковал по родителям и вер­нулся в Хибины. К тому времени семья Карху уже пе­ребралась в поселок Юкспор и жила в большой тесноте в кишащем клопами бараке.

В городе Хибины для сосланных ингерманландцев была открыта школа с преподаванием на финском язы­ке. Здесь Эйно учился полтора года, однако ходить в школу за семь километров, особенно зимой, оказалось для мальчика очень тяжело, и родители перевели сына в поселковую русскую школу, хотя Эйно почти совсем не умел говорить по-русски. «Первое время я был со­всем как немой, — вспоминал Эйно Карху. — Прошло три года, прежде чем я научился разговаривать и писать по-русски не хуже одноклассников; труднее всего мне да­вались шипящие звуки и орфография».

После «зимней войны» 1939-1940 годов была обра­зована Карело-Финская ССР, и проживавших на тер­ритории Кольского полуострова карел и финнов, в том числе ингерманландцев, переселили на земли новой рес­публики. Семья Карху была отправлена в Пудожский район, сначала в деревню Семеновскую, затем в Рим­ское. «Это была красивая деревня на берегу Онежско­го озера», — вспоминал Эйно Карху.

1940/41 учебный год Эйно провел в Повенецкой средней школе, где и закончил десятый класс. Жил он в школьном интернате, поскольку от Римского до Повенца путь неблизкий — более ста километров.

Закончив учебу, семнадцатилетний Эйно Карху по­ехал на родину: для получения паспорта ему понадо­билось свидетельство о рождении. Свое имя и дату рождения он нашел в церковных книгах прихода Хиетамяки, хранящихся в Ленинградском областном архиве.

Когда началась война, Эйно гостил у своей тети, ко­торая жила неподалеку от станции Тайцы. На малень­ком грузовом пароходе, битком набитом пассажирами, он добрался по Ладоге, Свири и далее по Онего до Римского. В середине августа всех финнов из Римского переселили на остров Заячий около Пиндушей, где их разместили в бараках.

Когда фронт стал подходить к Медвежьегорску, ро­дители Эйно Карху и жившие с ними сестры Катри и Лююти, так же, как и жена брата Аапо, взятого в «трудовую армию», были эвакуированы в Киргизию. Там их поселили в 35 километрах от столицы респуб­лики, в совхозном поселке. Впереди была зима; они су­мели пережить ее, меняя на хлеб свою одежду. В 1943 году умер отец, здоровье которого было подо­рвано еще в Хибинах. В следующем году умерла мать, которая была на десять лет моложе отца.