Этюды об Эйзенштейне и Пушкине

«Само по себе перечитывание Шекспира совершенно естественно для Пушкина 1825 г. Ведь это был как раз период глубокого увлечения его трагедиями. Имя Шекспира в это время то и дело упоминается Пушкиным. Даже по поводу следствия над декабристами Пушкин пишет Дельвигу (в феврале 1826 г.): „взглянем на трагедию взглядом Шекспира“.

Но это серьезный и глубокомысленный Шекспир – автор исторических трагедий, которые Пушкин изучал для „Бориса Годунова“. Поэма „Лукреция“ – это совсем другой Шекспир. Зачем понадобилось или почему захотелось Пушкину перечитать эту „довольно слабую поэму“?

Дело в том, что годы создания „Бориса Годунова“ и ближайшие к нему – годы особенно напряженного интереса Пушкина к проблемам истории: исторического процесса, исторической логики, исторической причинности. Совершенно несомненно, что эти занятия историей (как и создание „Бориса Годунова“) были связаны с злободневными политическими вопросами: Пушкин изучает историю как человек, глубоко заинтересованный вопросом о судьбах русского самодержавия и дворянства, как друг декабристов, осведомленный об их намерениях и планах. Именно поэтому он с особенным вниманием останавливается на моментах политических кризисов.

Среди исторических занятий Пушкина видное место занимала римская история, тогда очень популярная. Имена римских императоров и героев были в ту пору обычными символами – и в поэзии, и в драме, и в ораторских речах. Но для Пушкина они имели более реальное, более историческое содержание. ‹…›

В записке „О народном воспитании“ (1826 г.) Пушкин специально останавливается на вопросе о преподавании римской истории как предмета, имеющего особо важное значение: „Можно будет с хладнокровием показать разницу духа народов, источника нужд и требований государственных; не хитрить; не искажать республиканских рассуждений, не позорить убийства Кесаря, превознесенного 2000 лет, но представить Брута защитником и мстителем коренных постановлений отечества, а Кесаря честолюбивым возмутителем“.

Надо думать, что „Лукрецию“ Пушкин перечитывал не только в связи с изучением Шекспира, но и в связи с занятиями римской историей. Недаром чтение поэмы вызвало у него мысли именно исторического характера и привело к целому рассуждению о том, какова была бы история Рима и мира, если бы Лукреция дала пощечину Тарквинию. ‹…›

Итак, замысел „Графа Нулина“ скрывает в себе исторические размышления Пушкина над ролью случайности в истории – явные следы его работы над „Борисом Годуновым“. Как исторические чтения, так и работа над этой исторической трагедией были, конечно, непосредственно связаны с злободневными событиями и вопросами».