Этничность, нация и политика. Критические очерки по этнополитологии

Энтони Смит убедительно показывает преимущества изучения проблем нации и национализма в сравнительной перспективе, в рамках теории модернизации, которая позволяет соотнести развитие нации с логикой развития других исторических явлений и дает возможность объяснения и прогнозирования многих важных социально-политических явлений[233]. Эту же логику модернизации развивал Р. Бендикс, показав, как постепенно возникает, при переходе от государств имперского типа к государствам-нациям, триада основных признаков современности: «светская власть, правление от имени народа и эгалитарная этика»[234]. С позиций анализа модернизации размышлял о гражданской нации и Александр Мотыль. Он, показывая негативные следствия задержки перехода от империи к нации, пришел к выводу, что основным препятствием на этом пути и к демократическому развитию России «выступают не дурные политики, принимающие глупые решения, а институциональное бремя имперского и тоталитарного прошлого»[235]. Подобный вывод разделяют многие исследователи, да и новый подъем интереса к концепции «империи» в конце 1990‐х — начале 2000‐х годов во многом был связан с поиском объяснений причин, затрудняющих политическую модернизацию в сообществах, которым пока не удается вырваться из тисков «догоняющего развития»[236].

Мы тоже попытались дать свое объяснение задержек в политической модернизации России и предложили в этих целях концепцию «имперского синдрома»[237]. Сразу же отметим, что «имперский синдром» — это политологическая метафора, взятая из медицины и напоминающая «фантомные боли». Россия по своим формальным политико-юридическим признакам уже не империя, а федеративная республика. Конституция Российской Федерации 1993 года закрепляет принцип народного суверенитета, провозглашая «многонациональный народ» единственным сувереном («источником власти») в стране, и наделяет народ комплексом прав демократического волеизъявления. Однако, как писал Салтыков-Щедрин, «строгость российских законов смягчается необязательностью их исполнения», и это утверждение актуально для нынешней России. Ее реальные условия существенно отличаются от декларируемых в законах, в том числе и в основном законе Конституции, поэтому за пределами конституционного поля протекает немалая часть той жизни россиян, в которой сохраняются и возрождаются реликты имперского прошлого. Вначале мы кратко охарактеризуем три основных элемента этого «синдрома».

1. «Имперское тело». Ареалы компактного расселения этнических сообществ, в прошлом колонизированных в ходе имперских завоеваний или добровольно присоединившихся к России, но до сих пор слабо интегрированных в единое социокультурное сообщество страны. В массовом сознании сохраняется дихотомическое противопоставление: «мы и Россия». В Дагестане популярна шуточная поговорка: «Мы в Россию добровольно не вступали и добровольно не уйдем». Народы, как в империи, связаны между собой главным образом через подчинение единой верховной власти. Такое подчинение характеризует второй элемент «имперского синдрома».

2. «Имперский порядок». Это политический режим, направленный на сохранение имперского тела посредством иерархического соподчинения территориальных обществ и концентрации полномочий в руках центральной власти. Она же произвольно устанавливает и изменяет политические правила.

3. «Имперское сознание». Комплекс проявлений «вертикального сознания» — подданнического по отношению к власти и презрительно-патерналистского по отношению к сообществам, рассматриваемым как нижестоящие в социальной иерархии. Имперское сознание — это прежде всего «культ государства» и возвеличивание его правителей, а также имперские амбиции самой большой (протяженной) страны мира.

Теперь попытаемся дать более развернутую характеристику каждого из названных элементов и определить связи между ними. «Имперский порядок» отражает основную политическую сущность империи. Как отмечает Д. Ливен,

империя по определению является антиподом демократии, народного суверенитета и национального самоопределения. Власть над многими народами без их на то согласия — вот что отличало все великие империи прошлого и что предполагает все разумные определения этого понятия[238].