Этничность, нация и политика. Критические очерки по этнополитологии

Эта важнейшая политическая кампания хрущевского времени существенно повысила градус социальных волнений в стране, а некоторые из конфликтных ситуаций приобрели этническую окраску. Одним из самых громких эксцессов такого рода стал бунт пришлой русской молодежи (около 5 тысяч строителей-комсомольцев, приехавших на «стройку целины») против неудовлетворительных условий жизни (отсутствие элементарных удобств, мизерная зарплата и перебои с продуктами) в Темиртау 1–4 августа 1959 года. Это событие соответствует классическому определению бунта (открытое массовое недовольство народа или группы против властей, сопровождающееся двусторонними насильственными действиями), подавленного силами госбезопасности. При этом 15 человек из числа восставших погибли в ходе такого подавления или скончались после него, от полученных ранений, уже в больнице[344]. Этническим этот бунт можно назвать по составу его инициаторов и главных участников (преимущественно приезжих русских), а также по восприятию его как «русского бунта» местными казахами, но не по целям протестных действий. И в этом проявилась одна из важных особенностей протестной активности 1950‐х — начала 1960‐х годов. В это время было множество конфликтов, которые основывались на этнической мобилизации, но их участники публично декларировали цели своих действий как неэтнические. Условно их можно назвать латентной этнической мобилизацией.

Протестный сталинизм и латентная этническая мобилизация

Разоблачение репрессивной политики И. Сталина на XX съезде партии стало поводом для массовой протестной активности в Грузии. Ее первым проявлением стала демонстрация в Тбилиси 5 марта 1956 года, которая начиналась в день смерти Сталина как выражение поддержки горожан «оклеветанному Сталину» и проходила без видимых признаков этнической мобилизации. Демонстрация в городе не прекращалась еще пять дней и впоследствии 8–9 марта все больше приобретала форму открытого, публичного политического недовольства новым лидером КПСС, сопровождаясь сугубо политическими лозунгами, все так же далекими от опоры на этничность: «Долой Хрущева!» и «Молотова — во главе КПСС!»[345]. Такую активность можно назвать идеологическим ревизионизмом, направленным на очищение коммунистической идеи за счет смены лидера партии. По мере вовлечения в протест все новых групп жителей Тбилиси и приезжих, а также распространения протестных акции на всю Грузию они становились, во-первых, все более смелыми в отношении критики действующей власти; во-вторых, все более стихийными и уже не нуждались в заранее заготовленных лозунгах про «хорошего Молотова»; в-третьих, все в большей мере стали отражать типичные признаки этнической мобилизации, апеллируя к задетой национальной гордости грузин. Сталин в массовом сознании жителей Грузии постепенно представал не столько как коммунистический вождь, сколько как «прославленный грузин». После расстрела демонстрации в Тбилиси 10 марта 1956 года протест перекинулся на региональные центры Грузии и уже там проявил свою этническую основу, поскольку публично был направлен не только против Хрущева, но и против этнически чужих. Не случайно в марте 1956‐го русские жители Цхалтубо обратились к К. Е. Ворошилову с письмом, в котором рассказывали о «многочисленных фактах враждебной пропаганды по отношению к русским», сопровождавших сталинистские протесты, например на металлургическом заводе в Рустави грузины-рабочие в ходе таких протестов предлагали русским «ехать в свою Россию и наводить там свои порядки»[346].