Этноспорт. Руководство пользователя

А пока наиболее распространенным способом описания игр является классификация и составление определенной иерархии, подобной лестнице видов в биологии — от простейших одноклеточных существ к млекопитающим. Одним из первых такой неуместный на наш взгляд эволюционистский подход применил французский педагог Ж. Шато (1908–1990), обнаруживший «серии игр, которые представляют собой совокупность простейших движений у детей, но затем они усложняются до форм физической активности взрослых, и даже преобразуются в спорт и искусство» [Chateau 1967]. Игра в классики, по его словам, подготавливает почву для шахмат. По такому же принципу он выстраивает серию из видов физической активности, усложняющихся сначала до парных игр, а затем и командных игр. Он рассматривает «переход от одной игры к другой, более сложной, добавлением нового фактора или нового правила». Вне всякого сомнения, Ж. Шато хотел показать последовательное развитие игр, словно они развиваются вместе с ребенком, но вышел конфуз: согласно его классификации выходит, что легкоатлеты просто-напросто умственно отсталые в сравнении с футболистами, да и теннисисты выглядят полными дегенератами на фоне шахматистов.

Вероятно, такая филогенетическая классификация игр стала следствием не столько влияния дарвинизма, сколько всеобщего увлечения историческим материализмом, основанным на марксизме. Так, советский психолог Д.Б. Эльконин утверждал, что усложнение поведения в игре последовательно возникало в ходе эволюции [Эльконин 1978: 89]. Советская система классификации видов спорта также была выстроена от простого к сложному, ее основным выразителем стал Л.П. Матвеев (1924–2006), взгляды которого до сих пор считаются эталонными в России, его учебник «Теория и методика физической культуры» (1976) [Матвеев 1991] для студентов спортивных вузов продолжают переиздавать и в наши дни. Л.П. Матвеев создал следующую шкалу «сложности» видов спорта:

— наиболее простыми являются «циклические дисциплины» (бег, велосипед, каноэ, коньки, лыжи, плавание);

— немного сложнее «скоростно-силовые дисциплины» (метание молота и копья, тяжелая атлетика, пауэрлифтинг);

— затем он обозначает «сложно-координационные дисциплины», которые сейчас называют артистическим спортом, где упражнения исполняются под музыку (акробатика, аэробика, гимнастика, артистическое плавание, фигурное катание);

— «единоборства» он оценил выше по значимости, ориентируясь на прикладное значение для армии и спецслужб (борьба, бокс, восточные единоборства);

— интересно, что «спортивные игры» он ценит выше единоборств, очевидно, с учетом наибольшего интереса публики именно к этим видам спорта (волейбол, баскетбол, гандбол, футбол, хоккей);

— на вершине пирамиды «многоборье», означающее «максимально развитую личность спортсмена» (легкоатлетическое десятиборье, лыжное двоеборье, пентатлон, триатлон).

Важно отметить, что отсутствие общеизвестных атлетов «многоборья», наряду с множеством «звезд» из всех других категорий, говорит об ориентации системы Л.П. Матвеева исключительно на спортивных чиновников. Его система все больше диссонирует с реальной социологией спорта и вариативностью его социальных перцепций, но российские исследователи по-прежнему считают ее актуальной [Лубышева 2016; Передельский 2016].

Вписывание традиционных игр и состязаний в систему Л.П. Матвеева (что делали до нас буквально все советские и российские исследователи) выглядит абсолютно бессмысленным. Дошедшие до наших дней игры абсолютно нерелевантны шкале сложности Л.П. Матвеева и общественному развитию стран, где они сохранились, что лишний раз демонстрирует неуместность использования марксистского подхода в описании наследия традиционных игр, хотя его система вполне применима в спорте, возникшем в индустриальном обществе и потому линейно развивающемся по эволюционному пути совершенствования технологий и технологизации соревновательного процесса.