Это был я, Арти!

– Нет, ты посмотри на него! Что за бестолочь такая! Подсунула сестричка племянничка в помощники. Пустая твоя башка. А такое понятие как «одорологическая стерильность» тебе ни о чём не говорит?

– Какая стерильность? – не понял Вовка.

– Для тебя уже никакая! А ну, брысь отсюда, раздолбай! Глаза бы мои тебя не видели! Нет, ну вы полюбуйтесь на это восемнадцатилетнее недоразумение. Ему в армию в этом году идти, сестра попросила в клубе пристроить на пару месяцев, чтобы не болтался по подворотням. А от него толку как от козла молока. С завтрашнего дня будем стерильность через мытьё вольеров изучать. Будет драить, пока как в операционной не станет.

– А чё сразу вольеры…

– А ну брысь, я сказал! – не дал повозмущаться племяннику Вячеслав Михайлович.

Закончив с выволочкой нерадивого помощника, инструктор снова обратился к нашим с Бураном хозяевам:

– А я ведь, грешным делом, на Бурана плохо подумал. А тут… Понимаете, в чем заковыка? Закладки обязательно нужно устанавливать в резиновых перчатках, чтобы не было запаха человека. На лопате и на перчатках остаются следы взрывчатого вещества. Иногда очень незначительные, почти неуловимые собачьим носом. Но всё же перед установкой ложных закладок нужно менять лопату и перчатки, чтобы на них совсем не было посторонних запахов, чтобы соблюдалась так называемая «одорологическая стерильность». Этот балбес поленился и наплевал на стерильность. Он поставил сначала обычные закладки, а потом той же лопатой и теми же руками ложные повтыкал. Вот Буран и учуял запах. Так что зря мы с тобой, Семёныч, на пса твоего наговаривали. Острый у него нюх, правильный. И отработал он качественно, как всегда. Но вот кто удивил, так это Арти. Вот же умница растёт. Его ж никто этому не учил, а он смотри, отыскал загвоздку. Молодчина! Отличный пёс будет.

Буран был счастлив. Я был безумно счастлив. Мы стали друзьями. Каждый раз, когда он видел меня в клубе, он здоровался первым. Остальные щенки, да и не только щенки, смотрели на меня с завистью. Потом, когда я подрос, мы стали с Бураном всё чаще разговаривать.

Я, кстати, заметил, что расту быстрее Мишки. Когда я только появился в семье, Мишка был больше и старше меня. Он тайком брал меня на руки и таскал по квартире. Тайком, потому что Хозяин ему запрещал. Он говорил, что меня не стоит приучать к рукам, что я служебная собака и не должен к этому привыкать. Но Мишка всё равно таскал. Потом я подрос, Мишка почти не изменился. Ему стало тяжело меня поднимать, и он перестал. Зато мы много и часто играли – бегали, бросали и приносили палки и мячики. Приносил я, Мишка их только бросал. Но вскоре я заметил, что я стал почти взрослым, а Мишка так и остался щенком. Я продолжал с ним играть, но всё чаще и чаще понимал, что теперь я сильнее, и отныне я должен защищать Мишку и заботиться о нём. Теперь, провожая нас на прогулку, Мама одевала мне ошейник и тихонько шептала на ухо: «Присмотри там за Мишей на улице, чтобы не потерялся и чтобы никто не обидел». Я понимающе кивал и шёл прогуливать Мишку. А Мишка думал, что прогуливает меня. Смешной.

В клубе тоже стало интереснее. Появились новые занятия, мы все чаще стали встречаться с Бураном. Мы любили поболтать в перерывах между тренировками. Однажды я рассказал ему про одну странную собаку.

***

Мы с Хозяином как-то шли по улице и повстречали человека, который держал столб. Человек был неприятным и грязным, даже с точки зрения животного. Шнурки его ботинок (а ботинки – это первое, что видит любая собака) развязались. Развязались давно и успели собрать на себя пыль всех ленинградских улиц. Эта же пыль въелась в отвисшие коленки старых бесформенных штанов. Одетая навыпуск рубаха пестрела непонятного цвета пятнами, которые источали запах уже когда-то съеденных и не до конца переваренных продуктов. Какая-то неведомая сила помешала им закончить свой естественный путь по человеческому организму и выпихнула их обратно. Возможно этой неведомой силой был алкоголь. По крайней мере, именно его запах был самым сильным, резким и отталкивающим. Его было много, он был густым и мощным. Он мешал дышать и не давал подойти к этому человеку слишком близко.

Хозяин остановился чуть поодаль, поморщился и с укоризной произнес что-то вроде: «Разве можно допиваться до такого состояния! А ещё с собакой! Бедный пёс!». Тот человек действительно был с собакой. Только это был не пёс, собака была девочкой. Она сидела у ног своего хозяина, держала в зубах поводок от ошейника и терпеливо ждала, когда пьяница окончит свою тяжелую и важную миссию по удержанию столба и продолжит путь домой. Путь этот, наверняка, затянулся, собака выглядела голодной и измождённой.

– Почему ты его ждёшь? – спросил я её.

– Это мой хозяин, – ответила она. – Разве я могу его не ждать?

– Но он же плохой! Он о тебе не заботится, он тебя не кормит, он даже выглядит не совсем как человек!

– Он мой хозяин! – гордо промолвила она и отвернулась, давая понять, что разговор закончен.

Рассказывая о ней Бурану, я назвал её глупой. Но Буран очень серьёзно сказал, что она совсем не глупая.