Это было в Праге. Том 2. Книга 3. Свет над Влтавой

Борн выключил приемник, сел за стол, взял чистый лист бумаги и, написав слова «заместители премьера», провел под ними жирную черту. Под чертой он четким, крупным почерком вывел три фамилии: Зенкл, Кочвара, Шрамек. Потом сделал надпись справа: «Министры». И под нею: «Министр внешней торговли – Рипка, министр юстиции – Дртина, министр школ, наук и искусств – Странский, министр транспорта – Пиетор, министр унификации законов – Франек, министр почт и телеграфа – Гала, министр техники – Копецкий, министр здравоохранения – Прохазка, статс-секретарь министерства национальной обороны – Лихтер». Долго любовался трудом своих рук, потом снова взял ручку и поставил птички против фамилии Зенклы, Рипки, Дртины и Странского.

Долго ждал телефонного звонка. А заслышав его, не мог сдержать волнения.

Гоуска сообщил, что к Готвальду явились министры – словацкие демократы Кочвара, Пиетор, Франек, Лихтер и подали в отставку. Готвальд и Носек снова поехали в Град, к президенту.

Секретарь еще раз спросил, не накрывать ли на стол, и получил тот же ответ:

– Подождем.

Борн склонился над столом и поставил еще четыре птички.

Наконец в семь вечера поступило последнее сообщение от Гоуски. Подали в отставку католики: Шрамек, Гала, Копецкий, Прохазка. Готвальд заседает с социал-демократами.

– И пусть себе заседает на здоровье. Приезжайте с Крайной обедать. Найдите Сойера и скажите ему, чтобы он мне позвонил.

Положил трубку и хлопнул в ладоши.

– Обед на четыре персоны!

Список обогатился последними четырьмя птичками.

«Что стоило Гамбургу, – с досадой подумал Борн, – задержать свою передачу на каких-нибудь два часа! Вот же бестолковая публика! Ничего не умеют сделать по-людски. Ай, глупо, ай, как глупо получилось!»

Опять звонок. Теперь у телефона Сойер. Наконец-то! Он все время крутился около социал-демократов.

– Ну, что наследники Каутского? – спросил Борн.

– Заседают.

– Что нового?

– Прибыли гости. Всего сорок два человека. Я сам встречал.

– Бросайте все – и ко мне. Жду обедать… А гости не новость.

Действительно, это не было новостью. О предстоящем приезде на правах туристов сорока двух американских офицеров Борн знал и без Сойера. И не мог этого не знать. Он лично отбирал их и инструктировал. Приехали – хорошо сделали. Пусть пока развлекаются и знакомятся со столицей чехов.

Первый тост за обедом провозгласил Борн. Все почтительно встали.

– За разумного и твердого в своих решениях президента! – проговорил Борн. – Слово теперь за ним.

– Бенеш не примет отставки, – сказал Крайна, осушив бокал. – Он заверил Зенкла и меня, что не примет отставки, пока мы не заставим подать в отставку коммунистов.

Гоуска наполнил бокалы вином.

– За правительство нового состава!

– За правительство без коммунистов! – поддержал Сойер.

– За настоящих друзей! – добавил Крайна и бросил на Борна благодарный взгляд.

В середине обеда Борн спросил с интересом:

– Кто же остался у Готвальда?

Крайна ответил:

– Опора у него еще есть. Четырнадцать членов правительства: коммунисты, социал-демократы и двое беспартийных.

– Да-а… – протянул Борн, – социал-демократы нас подводят.

Глава тридцать шестая

1

Далеко за полночь.

Мороз.

Кружится вьюга…

От здания Центрального комитета коммунистической партии одна за другой разъезжаются легковые машины и тонут в белесой замети. Посланцы партии мчатся во все районы столицы с инструкциями Центрального комитета.

В обращении коммунистов, выпущенном накануне, говорится:

«…Президиум ЦК коммунистической партии решил, что безотлагательно должны быть мобилизованы все силы трудящихся для поддержки правительства Готвальда, которое, не колеблясь, остается на своем посту для того, чтобы защитить дело народной демократии и осуществить все необходимые мероприятия для сохранения безопасности, спокойствия и порядка в государстве…»

Бушует вьюга. На улицах растут снежные сугробы. Ветер обрывает телефонные провода. Но машины настойчиво пробиваются вперед, на север и юг, на запад и восток, в Кладно и Бероун, в Збраслав и Бенешов, в Чески Брод и Кралупи, в Лесу и Брандес, в Челаковице и Мельник. В районах партийные организации и каждый коммунист в отдельности, все подлинные патриоты должны узнать, какая острая обстановка сложилась в столице, какая серьезная опасность нависла над республикой.

2

Машина Моравы пробивалась в Кладно. За рулем сидел Владислав Морганек, изъявивший готовность везти Мораву.

Снежные надувы завалили дорогу, машина ныряла в них, точно в морских волнах, разметывая в стороны мириады белых пылинок, искрящихся в свете фар. Каждый километр давался с бою. В отдельных местах так замело шоссейную дорогу, что ее не было видно под снегом. Морганек вел машину наугад.

Неистово метался ветер, ударяясь о кузов и стекла. То он жалобно плакал, то безутешно рыдал, как обиженный ребенок, то стонал, как смертельно раненный человек, то завывал, будто рассвирепевший зверь. Ну и погодка!

Машина воткнулась радиатором в огромный сугроб, вздрогнула, подобно живому существу, и остановилась. Мотор заглох. От преломившихся на снежной стене лучей фар в кабине стало необычно светло.