Это я тебя убила

– Приехала с братом, когда его женили, сразу очень полюбила Физалию и попросилась остаться.

– И теперь стала послом доброй воли…

Клио энергично заправляет волосы за уши.

– Да. – Брови ее сдвигаются. – Вот так сложилось, мне кажется, это моя миссия или что-то такое – снова подружить наши страны… – Она медлит и непреклонно добавляет: – А может, и все страны нашего континента. Войны нужно уметь оставлять позади.

В глазах такой энтузиазм, что я даже чувствую нервный зуд, а к щекам приливает краска. О… боги. Когда несколько месяцев назад я вступила в переписку с молодым физальским королем, я была уверена: он быстро даст понять, что Гирия может катиться куда подальше. Его предшественник, Гринорис, твердо отказался восстанавливать какие-либо отношения с нашим государством, хотя папа и пытался. Несмотря на самоубийство королевы. Несмотря на выплаченные репарации. Несмотря на публичные извинения, которые папа принес за обоих. Арэстэс и дочь Гринориса Лэлэйя заняли престол всего год назад. А ведь именно из-за их брака моя мать испугалась возвышения Физалии и начала то, что начала; одной из ее целей было убить принца и принцессу или хотя бы принудить бежать. Мы вовсе не надеялись, что Лэлэйя и Арэстэс забудут давний поток ее угроз и шагнут в сторону дружбы с Гирией. Но они шагнули. Может, это даже… моя заслуга? Теперь главное – ничего не испортить. Правда, что-то не получается.

– Какая у тебя… интересная жизнь, – выдаю я и тут же зачем-то добавляю: – Впрочем, у меня тоже ничего, я тут недавно победила чудовище. Большое. И жуткое.

Эвер кашляет. И даже встает явно быстрее, чем собирался, нервно отряхивает швары. Ему вряд ли нравится такое определение.

– Ого! – Клио ничего не замечает. Теперь она рассматривает мои голые коленки, не до конца высохшую тунику и раны на шее едва ли не с восторгом. – А я вот ужасно дерусь, все еще не прошла некоторые уроки, учителя меня постоянно побеждают…

Глупое злорадство я прячу вовремя, но не успеваю ей посочувствовать. Слышу:

– Могу немного позаниматься с тобой. Как-нибудь. Орфо обучал я.

Эвер разворачивается уже с совершенно невозмутимым видом. Улыбается Клио, тут же вцепившейся взглядом в его белоснежную одежду с национальной вышивкой – почти незаметными волнами по вороту… и уверена, не только в нее. Меня он игнорирует. Это еще что? Почему-то хочу то ли зарычать, то ли закатить глаза и передразнить его вежливый тон. «Пара уроков, принцесса, – и вас никто не победит». Ах как мило! Хоть бы раз за день он так улыбнулся мне. И хоть бы вспомнил, что я его все же завалила, чуть не задушив его же кнутом.

– Мы оба могли бы, – влезаю, прежде чем он бы что-то добавил, и понижаю голос до заговорщицкого шепота, полностью отвлекая Клио на себя. – У меня живой меч, ее зовут Финни. Ты видела когда-нибудь живые мечи?

Клио мотает головой, все больше оживляясь.

– Я бы очень хотела посмотреть!

А я рассматриваю ее и с досадой понимаю: да, вот это – настоящая принцесса. Просто как с картинки из учебника по принцессоведению, если бы такие существовали. Я там оказалась бы только в разделе «Как не надо».

Эвер не продолжает разговор, задумчиво отворачивается к морю. Делает несколько шагов в сторону, вдоль более старых могил. Странное ощущение, будто настроение его резко испортилось. Из-за меня, что ли, или ему о чем-то плохом напомнила эта Клио? А может, он просто снова почувствовал себя хуже? Отвлекшись от своей новой знакомой, я слежу за ним взглядом. В миг, когда он останавливается и опускается возле узкого, но сильно выделяющегося высотой камня, мое сердце пропускает пару ударов. Мне не нужно видеть имя, которое он закрыл спиной. Не нужно видеть и надгробную надпись, которую я знаю наизусть.

Та, которая потерялась во тьме. Валато Каператис.

Моя мама.

На надгробных камнях нужно писать только правду – это правило. Ни лести, ни клеветы. Не напишешь – камень будет падать и трескаться раз за разом, а потом его поразит молния, и трава вокруг загорится, и пламя потревожит других мертвецов. Кирия действительно была красивой и сильной. Мои дяди действительно были патриотами. Прадед дал свободу Физалии. А мама…

Может быть, маме помог выбраться из тьмы хотя бы нож, который она вонзила себе в грудь.

– Эвер, – окликаю я, но он не отвечает. Наверное, он думает о своей родине. И наверное, меня зря рассердил его интерес к Клио: она ведь именно оттуда.

– Вы в порядке? – вдруг тихо спрашивает она. Сама, похоже, не знает, к кому обращается.

– Да. – Поворачиваюсь к ней. Она глядит с такой искренней жалостью, что мне плохеет. Похоже, она с нами надолго, и похоже, просто не переживет, если не сможет осыпать агрессивную Гирию своей добротой. – Да, не бери в голову, просто то чудовище… в общем, оно сильно потрепало нас обоих. Ну и вообще много проблем…

– Понимаю. – Она кивает, открывает рот, чтобы что-то добавить, но не успевает.

– Кто это у нас такой красивый! – раздается в воздухе, и Скорфус, словно пущенный из катапульты мягкий камень, впечатывается мне куда-то в спину.