Это их война

— Нет, не должен. — Одарив меня мимолетным взглядом, Элина направилась в сторону постели и, взяв с нее легкий халатик, накинула его на плечи. — Но в следующий раз будь добр хотя бы стучаться. — Девушка запахнула полы халата и для надежности завязала пояс узлом. А потом, развернувшись ко мне лицом, напряженно выдохнула. — Все-таки теперь эта спальня не только твоего отца, но и моя.

Вот же стерва. Мало того, что все здесь изменила под себя, так еще права качает. Думает, если отец женился на ней, так все можно? Нет, я тебе не маменькин сынок. В рот заглядывать не собираюсь. И тем более следовать твоим новым правилам.

— Это спальня моей матери, а ты… — Я немного помедлил, сверля Элину долгим мучительным взглядом, способным пригвоздить человека к стене, размазав его, как жвачку. — Ты — жалкое ее подобие. И никогда, слышишь меня, никогда ты ее не заменишь. И, если к вечеру фотография матери не вернется на свое место, я за себя не ручаюсь.

В глазах Элины вспыхнуло недоумение. Но я был настолько раздражен, что не обратил на это внимания. Мои нервы, как оголенные провода, готовы были заискриться синим пламенем. Я понимал, что если сейчас же не покину комнату, то взорвусь окончательно. Поэтому, не дожидаясь, пока девушка найдется с ответом, выскочил из спальни, как ошпаренный, оставляя позади себя смотрящую мне вслед девчонку, разбередившее во мне то живое, что казалось никогда уже не проснется.

Глава 4

Дмитрий

Я сидел за барной стойкой ночного клуба «Vegas City» вот уже битый час, перебирая в мозгу события минувших дней. Бармен то и дело подливал мне абсент, от которого понемногу начинала кружиться голова. Но не смотря на это, я продолжал пить, наслаждаясь приятной горечью во рту. Это хоть немного отвлекало от мыслей, которые уже несколько дней не давали покоя. Я до сих пор не понимал, какими такими чарами обладала эта зеленоглазая тихоня, что все домашние были околдованы ею. Все, кроме меня.

Приходилось сбегать из дома, чтобы в очередной раз не выслушивать от бабули, какая Элина замечательная, как отцу с ней повезло. От этих разговоров уже воротило. Но я из последних сил старался держать себя в руках, понимая, что, если хочу чего-то добиться, то должен действовать хитростью. Иначе ни один из членов семьи меня не поддержит, решив, что я просто приревновал отца к этой вертихвостке.

Дьявол! Как подумаю о ней, хочется кулаком стену вышибить. Неужели кроме меня никто больше не видит, что вся ее наивность — напускная. Черт бы ее побрал. Не верю я, что в двадцать лет можно оставаться ангелом воплоти. Не в нашей жизни. Сейчас такого не бывает. А, если и бывает, то где-то в другом измерении, не с нами.

Из бабушкиных рассказов я узнал, что последние пять лет Элина прожила с матерью-алкоголичкой. Такие, как она, бедные несчастные овечки только и ищут, за чей счет поживиться. И мой отец стал легкой добычей. Он повелся на ее глазки недолюбленного ребенка. А мне ничего не оставалось, как раскрыть ее истинную сущность: показать, что под шкурой овечки прячется самая настоящая тигрица, ведущая свою нечестную игру и надеющаяся выйти из нее победителем. Но меня так просто не проведешь. Я не привык идти у кого-то на поводу. Не привык проигрывать. Поэтому победа будет за мной.

— Коть, милый, оставь уже в покое свой бокал, пойдем потанцуем, — из размышлений меня вывел подвыпивший голос Ритки, возомнившей себя моей девушкой. Она навалилась на меня со спины, обнимая тонкими руками. Ее пальцы без стеснения пощипывали через тонкую ткань футболки мои соски. А горячее дыхание обжигало шею. — А то мне ску-у-учно. — Притворно обижено протянула она.

Я ненавидел все те ласкательные прозвища, которыми она меня называла. Они резали слух. Ритка об этом знала, но избавляться от них не спешила. У нее вошло в привычку называть меня «котенком», «тигренком», «львенком» и на каждый мой недовольный рык надувать свои и без того полные губки. Вот и сейчас я грозно сверкнул глазами после ее очередного «коть», но она и бровью не повела. Одаривая меня ослепительной улыбкой, Ритка еще сильнее вцепилась в мое запястье, потянув его на себя.

— Давай, вставай, коть, пошли.

Ее мало волновал мой отказ. Дочь влиятельного папочки, любимица и первая красавица города, не привыкла слышать категоричное «нет». Она знала, стоит ей щелкнуть пальцем, и весь мир падет к ее ногам. А, если нет, то всегда есть любящий отец, готовый завалит любого, посмевшего обидеть его златовласку. Вот только я был им не по зубам. Тоже знал себе цену. И не готов был пред кем-то пресмыкаться. Наверное, именно поэтому Ритку так тянуло ко мне, и она закрывала глаза на все мои «нет», попросту пропуская их мимо ушей.

— Я же просил не называть меня так, — залпом осушив бокал с абсентом, выпалил я. А потом, молниеносно встав с высокого узкого стула, прижал Ритку к барной стойке ягодицами и впечатался в ее ярко-красные губы изголодавшимся поцелуем. — К черту танцы, у меня есть идея получше.