Это как день посреди ночи

Дядя позвал меня в кабинет и усадил на диван, на котором часто лежал с книжкой в руке. Щеки его в последнее время порозовели, он немного поправился и даже помолодел. Пальцы все еще подрагивали, но взгляд вновь стал проницательным и живым. Как бы там ни было, я был рад увидеть перед собой того самого человека, который так восхищал меня до того, как к нам в дом нагрянула полиция. Он читал, писал, улыбался и постоянно гулял с Жерменой под ручку. Я с восторгом смотрел, как они идут, не разбирая дороги, полностью поглощенные друг другом и не обращающие на окружающий мир ни малейшего внимания. В простых отношениях дяди с Жерменой, в постоянстве их союза присутствовали нежность, глубина и подлинность, наделявшие их чертами святых. Из всех семей, которыми мне когда-либо приходилось восхищаться, они больше всего внушали уважение и почтение. Им было вполне достаточно друг друга; видя, как они дополняют друг друга, я вдохновлялся, и сердце мое наполнялось радостью, столь же прекрасной, как их стыдливое счастье. Они были живым воплощением идеальной любви, не допускающей никаких оговорок. Шариат гласит, что женщине другой веры, чтобы выйти замуж за мусульманина, сначала нужно обратиться в ислам. Дядя на этот счет придерживался другого мнения. Для него не имело никакого значения, кем была его жена – христианкой, мусульманкой, да пусть даже язычницей. Он говорил, что, когда два человека любят друг друга, им не страшны ни ограничения, ни проклятия, что при виде любви боги смягчаются, что это чувство не может быть предметом торга, ведь любые сделки или уступки посягают на самое священное в этом мире.

Дядя отложил перо и задумчиво посмотрел на меня:

– Тебя что-то мучает, мой мальчик?

– Что вы имеете в виду?

– Жермена считает, что у тебя неприятности.

– Да нет, все в порядке. Разве я на что-нибудь жалуюсь?

– Человеку, полагающему, что проблемы, с которыми он столкнулся, касаются только его, и не нужно жаловаться… Знай, Юнес, ты не один. И беспокоить меня тоже не бойся. Я дорожу тобой больше всего на свете. Ты все, что у меня осталось в этой жизни… В твоем возрасте у молодых людей часто возникают проблемы, да еще какие. Ты ищешь спутницу, чтобы разделить с нею судьбу, думаешь о собственном доме и стремишься как-то обустроить свою жизнь. Это нормально. Каждая птичка рано или поздно желает взлететь на своих собственных крыльях.

– Жермена говорит всякую ерунду.

– И что в этом плохого? Ты же знаешь, как она тебя любит. Все ее молитвы только о тебе. Поэтому не скрывай от нее ничего. Если тебе нужны деньги или, может быть, что-то еще, мы в твоем полном распоряжении.

– Ни на секунду в этом не сомневаюсь.

– Ну вот, ты меня успокоил.

Перед тем как отпустить меня, дядя нацарапал что-то на клочке бумаги и протянул его мне:

– Будь так добр, сходи в магазин и принести мне эту книгу.

– Конечно. Уже бегу.

Я сунул бумажку в карман и вышел на улицу, спрашивая себя, что могло навести Жермену на мысль о возникших у меня проблемах.

Жара последних недель немного спала. В измочаленном зноем небе огромное облако пряло полотно, и прялкой ему было солнце. Его тень скользила по виноградникам Летучим голландцем. Старики стали потихоньку выходить из домов, радуясь, что пережили волну жары. Сидя прямо у порога на табуретах в шортах и майках, они потягивали анисовку, низко надвинув на багровые лица широкополые шляпы. Близился вечер, ветерок с берега окутывал прохладой все, вплоть до человеческого настроения… С дядиной бумажкой в кармане я отправился в книжный магазин с витринами, которые были до отказа забиты книгами и украшены наивной живописью в исполнении местных художников. И каково же было мое удивление, когда, толкнув дверь, я увидел за прилавком Эмили.

– Здравствуйте, – сказала она, тоже застигнутая врасплох.

Несколько мгновений я никак не мог вспомнить, зачем сюда явился. Сердце в груди билось с такой же силой, с какой сумасшедший кузнец лупит по наковальне.

– Мадам Ламбер приболела и попросила меня ее подменить, – объяснила девушка.

Ухватить бумажку и вытащить ее из кармана моя рука с первого раза не смогла.

– Я могу вам помочь?

Не в состоянии вымолвить ни слова, я лишь молча протянул ей клочок бумаги.

– «Чума», Альбер Камю, издательство «Галлимар»…

Она кивнула и поспешно укрылась за полками, наверняка чтобы привести в порядок эмоции. Я, в свою очередь, воспользовался этим, дабы перевести дух. Я слышал, как она подвинула приставную лестницу и стала искать, без конца повторяя: «Камю… Камю…» Затем спустилась, прошлась между рядов книг и, наконец, воскликнула:

– Ага! Вот она…

Когда Эмили вернулась, ее огромные глаза, казалось, могли вместить в себя полмира.

– Стояла у меня перед самым носом, – добавила она, смущаясь все больше и больше.