Это как день посреди ночи

Когда я брал книгу, мои пальцы коснулись ее руки. Я ощутил тот же разряд молнии, который коротким замыканием поразил меня в ресторане в Оране, когда ее ладонь задержалась на моем бедре под столом. Мы переглянулись, будто чтобы убедиться, что оказались под влиянием одних и тех же стихий. Эмили залилась краской. Полагаю, в тот момент она лишь была моим точным отражением.

– Как поживает ваш дядя? – спросила она, желая преодолеть неловкость.

Я не понимал, что означал ее вопрос.

– В тот вечер у вас был такой озабоченный вид…

– Ах!.. Да-да, ему уже лучше.

– Надеюсь, ничего страшного.

– Да, все обошлось.

– После вашего ухода я очень волновалась.

– Приступ оказался не опасный, но мы здорово испугались.

– Я переживала за вас, месье Жонас. Вы так побледнели.

– Да-да! Знаете, я…

Румянец со щек сошел. Она справилась с замешательством, ее взгляд вонзился в мои глаза, стремясь намертво привязать их к себе и больше никогда не отпускать.

– Мне очень не хотелось, чтобы вас тогда вызвали домой этим звонком. Я только-только начала к вам привыкать. Вы в тот вечер обронили лишь пару фраз.

– Я человек робкий.

– Я тоже. Со временем это начинает вселять страх и к тому же нередко ставит нас в нелегкое положение… Когда вы ушли, я заскучала.

– Но ведь Симона посетил приступ вдохновения.

– Мне так не показалось…

Ее ладонь соскользнула с книги и несмело коснулась моего запястья. Я тут же отдернул руку.

– Чего вы боитесь, месье Жонас?

Какой у нее голос! Избавившись от дрожи, он стал тверже, в нем появились заимствованные у матери сила и властность.

Она вновь взяла меня за руку, которую я на этот раз вырывать не стал.

– Я давно хочу с вами поговорить, месье Жонас. Но вы ускользаете от меня, как мираж… Почему вы меня избегаете?

– Я вас не избегаю…

– Неправда… Есть вещи, по которым можно распознать даже малейшее притворство. Лучше не скрывать своих помыслов, они все равно заявят о себе помимо нашей воли… Я была бы очень рада, если бы вы уделили мне несколько минут. Уверена, что у нас очень много общего, вам так не кажется?

– Э-э-э…

– Если хотите, мы могли бы договориться о встрече.

– Дело в том, что в последнее время у меня слишком много работы.

– Причем мне хотелось бы поговорить с вами наедине.

– О чем?

– Давайте обсудим это не здесь и не сейчас… Я была бы очень признательна, если бы вы зашли ко мне. Наш дом стоит на тропе Отшельников… Много времени я у вас не отниму, обещаю.

– Хорошо, но… не понимаю, о чем мы с вами можем говорить. Да и потом, Жан-Кристоф…

– Что Жан-Кристоф?

– Мы живем в небольшом городке, мадемуазель. Люди здесь болтливые, и Жан-Кристофу может не понравиться, что…

– Что же ему может не понравиться? Мы не делаем ничего плохого. Да и потом, это его не касается. Для меня он просто друг, между нами нет ничего особенного.

– Прошу вас, не говорите так. Жан-Кристоф от вас без ума.

– Жан-Кристоф замечательный парень, и я его очень люблю… но не настолько, чтобы прожить с ним всю жизнь.

Слова Эмили меня ошеломили.

Ее глаза блеснули, как кривая турецкая сабля.

– Не смотрите на меня так, месье Жонас. Это чистая правда, между нами действительно ничего нет.

– Но в городке все считают вас женихом и невестой.

– Напрасно… Мы с Жан-Кристофом друзья, не более того. Мое сердце принадлежит другому, – уточнила Эмили, нежно прижимая мою руку к своей груди.

– Браво!

Этот возглас подействовал на нас, как взрыв бомбы. Мы с Эмили окаменели – в дверном проеме с букетом цветов в руках стоял Жан-Кристоф. Ненависть, потоком лавы хлынувшая из его глаз, меня буквально испепеляла. Озлобленный, испытывающий в душе отвращение и не верящий своим глазам, он покачивался на пороге книжного магазина, заживо погребенный под рухнувшим на его голову небом. Искаженные яростью черты лица и дрожащие губы выдавали безграничное возмущение.

– Браво! – бросил он нам.

Затем швырнул букет на пол и раздавил его каблуком.

– Я хотел подарить эти розы девушке, ставшей любовью всей моей жизни, но мне придется возложить их на могилу, в которой я похороню все свои грезы. Ни на что другое они больше не годятся… Вот идиот!.. Какой же я кретин!.. А ты, Жонас, оказался редкой сволочью!

Он выбежал на улицу, с такой силой хлопнув дверью, что стекло не выдержало и пошло трещинами. Я ринулся за ним. Он быстро шагал по боковым улочкам, яростно пиная все, что попадалось ему на пути. Увидев, что я его догоняю, он остановился, повернулся и угрожающе ткнул в меня пальцем.

– Не подходи, Жонас… Еще шаг – и я раздавлю тебя, как кусок дерьма.

– Это недоразумение. Клянусь, между мной и Эмили ничего нет.

– Да пошел ты, скотина! Подите вы оба к черту! Ты всего лишь гнусный подонок! Дрянь вонючая, предатель!

В приступе бешенства он набросился на меня, приподнял над землей, прижал к изгороди и стал изрыгать проклятия, брызгая на меня слюной. Затем со всей силы ударил в живот. У меня перехватило дух, и я упал на колени.

– Почему ты вечно путаешься у меня под ногами, когда я иду навстречу своему счастью? – орал Жан-Кристоф звенящим от слез голосом.

Глаза его налились кровью, на губах застыла пена.