Это моя правда

– Да все ты понял, Денис! Только признаться в этом не хочешь! А если не хочешь, то я тебе прямо скажу! Да, я сама буду ухаживать за мамой, сама! Ей сейчас только я нужна, потому что я ее дочь, а она мне мать, это ты хоть понимаешь?

– Да ну, брось… Чего ты себе придумала, Наташ? Прямо анахронизм какой-то… Да кто сейчас ухаживает сам за больными стариками? Для этого ж есть специально обученные люди, это ж целая индустрия, между прочим! Есть специальные учреждения для этого… Ну, не хочешь сиделку, давай найдем хороший пансионат… Правда, это дороже обойдется, но что поделаешь?

Наташа только вяло рукой махнула, отвернувшись к окну. Потом проговорила тихо:

– Ты будто не слышишь меня, Денис… Я ж тебе объясняю, что чужие руки, пусть самые профессиональные, не заменят собой дочернюю любовь. А я люблю свою маму, понимаешь? Я ей очень благодарна, она меня вырастила одна, без мужа, отказывала себе во всем… Да, я помню, как она всякую конфетку мне несла, которой ее угощали! Сама была одета, обута кое-как, но зато я никогда ни в чем не нуждалась, у меня все было… Ты знаешь, она ведь с молодости очень больной была, я и видела, как ей трудно все дается. Вообще жить – трудно дается. И по утрам подниматься с постели трудно. И таблетки горстями глотать. Но она все равно вставала и жила, делала что-то для меня. А теперь получается, что я ее брошу в чужие руки, хоть и хорошо оплаченные? Ты этого хочешь, Денис? Сброшу маму с рук и буду жить дальше, жизни радоваться?

– Да при чем тут чужие руки… Какая ей разница, чьи руки за ней убирать будут! Главное ведь, как убирают, а не кто убирает… По-моему, ты все преувеличиваешь, Наташ, честное слово. Я вообще не понимаю уже, что ты от меня хочешь. Я предложил пару вариантов, но ты их отвергла. Так что ты теперь от меня хочешь, скажи? Я не понимаю…

– Хорошо, я скажу. Я прямо скажу. Я хочу маму перевезти сюда, чтобы самой за ней ухаживать. Это понятно?

– Куда – сюда?

Денис посмотрел на нее так удивленно, будто и впрямь не мог понять, что она имеет в виду. Еще и моргнул длинными ресницами, широко распахнув глаза. И улыбнулся так, словно ждал, что она сейчас тоже улыбнется, махнет рукой виновато и произнесет что-нибудь такое – мол, и правда, какую глупость сейчас говорю…

Наташа сглотнула нервно и повторила, тщательно выговаривая слова:

– Сюда, Денис, я маму хочу перевезти! Сюда, в этот дом! Он же большой, Денис! Для нас двоих – очень большой! Есть же еще четыре свободные спальни…

– Хм… Очень даже интересно… – пожал он плечами и снова моргнул выразительно. – И как ты себе это представляешь? Вот чтобы твою маму… И прямо сюда? А как же тогда… Как все это действо с уходом, с памперсами, с горшками… Все это будет здесь, в этом доме, что ли?

Наташа медленно повернулась к нему, не зная, что сказать. Слишком уж много неприятия прозвучало в голосе Дениса, и надо было как-то продираться через эту брезгливую интонацию, с трудом продираться… Еще и горло перехватило от слезного спазма, будто по нему кто-то наддал ребром ладони – очень уж больно.

– Я тебе еще раз повторяю – это моя мама, Денис… Не надо так говорить… Не смей… – пролепетала тихо и сглотнула, наконец, слезный твердый комок. – Она во мне нуждается сейчас, чтобы я рядом была! Ей любовь моя нужна, а не чужие руки…

– А мне твоя любовь не нужна? Меня теперь что, в сторону отодвинуть? Я тоже тебе не чужой человек, я твой муж, между прочим! И я люблю тебя! И от тебя тоже хочу любви, между прочим!

– Господи, Денис… Ты сам-то себя слышишь сейчас? Слышишь, как все это звучит, а?

– И как же?

– Крайне эгоистично, вот как! Потому что ты здоров и счастлив, а мама… Мама сейчас без меня не может. И я не вижу другого выхода, понимаешь?

– Так я тебе предложил кучу выходов! А ты даже слушать ничего не хочешь!

– Да, не хочу! И вообще… Что мы ходим с тобой по одному и тому же кругу?

– Так давай не будем ходить…

– Давай! Давай определимся уже, наконец! Значит, ты не хочешь, чтобы моя мама жила в твоем доме, да?

– Не хочу, Наташ. Я просто не представляю, как это все будет, извини. Вот прихожу я домой, весь из себя уставший, а тут… Запахи всякие, пеленки с памперсами… Фанатичный уход… Лицо твое озабоченное… Ну зачем мне все это, а? Сама подумай – зачем?

– А затем… Затем, что я думала – ты меня любишь…

– Так я люблю тебя! Очень люблю! И хочу жить с тобой уютно и счастливо! Неужели в этом есть что-то для тебя оскорбительное? Или меня за это казнить надо?

– Ладно, Денис… Я поняла, что ты меня не услышал. Вернее, не захотел услышать. Мне очень жаль, честное слово, жаль…

– Еще раз повторяю, Наташ, что ты от меня хочешь?

– А я еще раз повторяю: я хочу, чтобы мама жила здесь!

– Нет… Этого не будет, Наташ. Выбирай любой из предложенных вариантов, только не этот.

– Хорошо… Хорошо. Я выберу. Только я свой вариант выберу… Я уеду в Бережное, там буду за мамой ухаживать.

– Значит, это твой выбор?

– Да, это мой выбор, Денис.

– То есть… Это ультиматум такой, да?

– Нет. Не ультиматум. Это моя правда. А правда всегда бывает одна.

– Ты совсем дура, Наташ, да?