Это моя правда

Она ничего ему не ответила. Не смогла уже, слезы душили. Встала из-за стола, ушла в гостиную. Долго стояла у стеклянной стены, плакала тихо. Прекрасный мир за стеклянной стеной уже не казался таким прекрасным, как давеча… Может, потому, что сумерки опустились и краски ушли? И лес стоял темной стеной, почти враждебной?

Наплакавшись, пошла вниз, нашла свою сумку, достала из нее телефон. Надо же Дмитрию Алексеевичу позвонить, узнать, как там мама…

Побрела на улицу, поежилась от вечерней прохлады. Спустилась с крыльца, медленно зашагала по гравийной дорожке, слушая, как длинные гудки вызова льются в ухо. Наконец Дмитрий Алексеевич ответил:

– Да, Наташенька, слушаю! Как ты?

– Да нормально, Дмитрий Алексеевич…

– Голос грустный… Плачешь, что ли?

– Нет. Не плачу уже. Скажите, как там мама?

– Да все так же… Ничего хорошего сказать не могу, к сожалению. И обещать ничего не буду, чтобы тебя не обнадеживать, сама понимаешь.

– Да, я понимаю. Я завтра приеду, сама буду за мамой ухаживать… А потом домой ее перевезу…

– Куда домой? К себе в город?

– Нет… В тот дом, где мама жила… И сама вместе с ней жить буду.

– Что ж, понятно… Значит, поговорила ты с мужем…

– Да. Поговорила. Он не захотел маму в свой дом пускать.

– Что ж, бывает… Его тоже можно понять, Наташенька. Не злись на него. Не надо ожидать от человека жертвы, даже от самого близкого человека. Не все это могут, пойми.

– Да я не злюсь… В общем, я уже все решила, буду жить с мамой в Бережном.

– Но ведь трудно будет тебе, дом-то плохонький, без удобств…

– Ничего, я справлюсь. На работу меня обратно возьмете?

– Да это без проблем, что ты… Или подумаешь все-таки, не будешь рубить с плеча? Можно ведь что-то придумать, найти какие-то варианты…

– Какие? Сиделку нанять, чужого для мамы человека? Или в дом престарелых сдать? Нет, Дмитрий Алексеевич, я так не смогу. Как я жить дальше буду, если с мамой так поступлю? Нет, что вы…

– Ну ладно, не плачь. Решила и решила, молодец.

– Да я вовсе не плачу…

– Ну я же слышу. И понимаю, как тебе сейчас нелегко. Давай-ка спать иди ложись, поняла? Утро вечера мудренее. Утром встанешь и на свежую голову все еще раз обдумаешь. Договорились?

– Да, Дмитрий Алексеевич, договорились… Но я завтра все равно приеду, ага?

– Давай, жду. До завра, Наташенька.

– Да, до завтра…

Поговорила, и легче вдруг стало. Еще и ветер в лицо подул, будто огладил нежно. И телефон зазвонил призывно… Глянула на дисплей – Оля! Любимая подруга Оля…

– Привет, Наташ… Как ты? Мне Таня позвонила, рассказала про твои новости…

– Да нормально, Оль. Держусь. Завтра снова в Бережное поеду. Буду сама за мамой ухаживать.

– Ну что ж… Мы с Танькой так и рассудили, что этим все кончится. Что Денис твой окажется не на высоте. Что хоть он сказал-то тебе?

– Ой, не хочу об этом, Оль… Не надо, ладно?

– Ладно, не буду. Тебе помощь какая-нибудь нужна, скажи?

– Да нет пока…

– Хорошо. Но ты всегда помни – я с тобой. Если что – примчусь по первому зову. Я дорогу в твое Бережное хорошо знаю, уж сколько мы туда выездили, когда в медучилище учились! И мама твоя нас принимала как родных… Держись, Наташка. Правда на твоей стороне. Ты правильный выбор сделала, я тобой горжусь, слышишь?

– Я слышу, Оль, слышу… Спасибо тебе. Что там за шум, опять Павлика с Лизой уложить не можешь?

– И не говори… Что за дети такие, никакой управы на них нет! Ладно, пока, пойду строгости проявлять, а то разгуляются, потом долго уснуть не смогут…

– Пока, Оль. Созвонимся…

Нажала на кнопку отбоя, улыбнулась. Оля, подруга Оля… Беспокоится о ней, поддерживает как может. Хотя самой Оле тоже трудно живется. Может, гораздо труднее, чем ей сейчас…

⁂

– …Лиза! Павлик! Сколько говорить можно! Давайте по кроватям, ну!

Оля нахмурила брови, чтобы лицо сделалось еще более сердитым, и даже ногой топнула слегка. Павлик посмотрел на нее удивленно, а Лиза протянула капризно:

– Ну мам… Пусть Павлик ложится, он же маленький! А мне можно и позже… Я ведь в старшую группу хожу, совсем скоро в школу пойду!

– И что теперь? Можно режим нарушать? Может, ты всю ночь ложиться не будешь, а потом весь день спать?

– Ой, а что? Вот бы здорово было…

– Ну ладно, Лизок, не вредничай… Видишь, Павлик без тебя не ложится? А я вам книжку почитаю… Хочешь «Денискины рассказы», Лизок?

– Да уж сто раз читали… Ладно, давай «Денискины рассказы», только не халтурь. В прошлый раз Павлик уснул уже на первой странице, и ты ушла. А я еще не заснула, между прочим! Просто с закрытыми глазами лежала!

– Ладно. Не буду халтурить. Ложись…

Читать пришлось долго. Лиза из вредности таращила глаза, изо всех сил сопротивляясь наплывающей на веки сонливости. Наконец уснула, и Оля закрыла книжку, тихо поднялась с низкого стульчика и на цыпочках вышла из комнаты.

Со стороны кухни чем-то вкусно пахло: наверное, мама в духовке что-то запекала. Чего это она, на ночь глядя?

– Мам… Ты чего, пирог печь задумала? – спросила удивленно, зайдя на кухню.

– Да нет… Я печенье решила спроворить. Завтра с утра детей побалую. А что, они уснули уже?

– Ну да… Лиза такая капризная стала, с трудом ее уложила. И в кого у нее такой характер вредный?