Это – наша история

По этой причине 16 июня я обратился с письмом к главному редактору «НГ» г-ну В.Т.Третьякову, в котором просил напечатать мой комментарий к упомянутой статье, рассчитывая содействовать тем самым установлению более правдивой картины давних событий.

С тех пор прошло уже два с половиной месяца, од­нако никакой ответной реакции со стороны «НГ» на мое об­ращение не последовало. Полагаю, это дает мне моральное право просить Вас опубликовать материал, первоначально предназначавшийся «НГ». У меня есть слабая надежда побу­дить тем самым «Независимую газету» к одному из двух: либо принести своим подписчикам публичные извинения за созна­тельную фальсификацию истины в политических целях; либо показать аргументировано несостоятельность по тем или иным мотивам названных мною в комментарии фактам и до­кументов.

По-моему, любой из этих вариантов был бы одина­ково полезен и читателям, и «Независимой газете», и лично уважаемому профессору от исторической как бы науки. “Sine if studio”.

В.Легостаев, кандидат философских наук.

Не будучи в этой материи специалистом, тем не менее, как, наверное, и всякий добропорядочный гражданин, понимающий особую роль армии в жизни советского, а теперь – российского общества, всегда прочитываю или просматри­ваю материалы по армейской тематике. В том числе и по ис­тории наших доблестных ВС. Отдельное направление в исто­рических изысканиях образуют публикации о так называемых массовых репрессиях в Красной Армии в 1937-38 гг.

Основополагающая трактовка событий тех лет сло­жилась еще во времена Хрущева, когда в партийных архивах доверенные люди трудолюбиво намывали компромат на предшественников «нашего дорогого Никиты Сергеевича». С тех пор знакомая тема вот уже несколько десятилетий кочует по страницам газет практически в неизменном виде.

Не осталась в стороне от общего дела и «НГ», опубликовавшая в номере от 11.06. капитальный «датский» материал доктора исторических наук, профессора Виктора Анфилова: «Большой террор в Красной Армии». Поскольку, в числе прочих, эта публикация адресована и мне как постоян­ному подписчику и аккуратному читателю «Независимой га­зеты», редакцию должно, видимо, интересовать мнение о про­читанном.

Так вот, мнение это в основном отрицательное. Оно таково, поскольку даже моих дилетантских познаний достаточ­но, чтобы увидеть, что статья осознанно излагает версию событий. А значит, меня как читателя умышленно во­дят за нос. Кому же это понравится?

Приведу теперь некоторые аргументы в подтвер­ждение своего права сомневаться в том, что со мной ведут ус­тами уважаемого историка действительно честный разговор.

Главнейшим выводом из всех постхрущевских пуб­ликаций о чистке 1937-38 гг. в Красной Армии является ут­верждение, будто именно в результате чистки был нанесен невосполнимый урон командирским кадрам, естественно, лучшим. И будто по этой причине наша армия испытывала в начале войны острейший кадровый голод. Уважаемый Виктор Александрович так же делает наиболее сильный заключитель­ный акцент именно на этом хрестоматийном утверждении.

Однако существующие в природе и доступные каж­дому любознательному человеку бесспорные документы, одно­значно свидетельствуют, что острый кадровый дефицит возник в Красной Армии до (!) начала чистки. Более того, именно отчаянное положение с обучением армии, так назы­ваемым начальствующим составом, послужило одним из важ­нейших поводов для обвинений части высшего армейского руководства в троцкистском заговоре и измене.

Вот что говорят на этот счет факты. До 1932 года Красная Армия в соответствии с линией, выработанной еще при участии Троцкого, была численно небольшой и строилась по территориальному принципу. Затем, в предчувствии новой войны, было начато ускоренное развертывание армии. К 1939 году она выросла почти в 4 раза. Но при этом, на удивление, не происходило пропорционального увеличения подготовки военными училищами новых офицеров. А по такой ключевой для армии специальности как пехота, выпуск из училищ даже сокращался. Так, если в 1934 году пехотные военные училища закончили 2091 курсант, то в 1935 – 1635, а в 1936 – только 1546.

Или вот еще две примечательные цифры. За 10 лет с 1928 по 1937 год военные училища страны выпустили по разным специальностям в целом 67487 офицеров. За это же время из сухопутных войск убыло по разным причинам 67670 командиров. Выходит, что выпуск из училищ не покрывал даже естественную убыль кадров, не говоря уже об обеспече­нии развертывания армии и ее запаса. Вот где лежат действи­тельные истоки тяжелейшей кадровой проблемы в Красной Армии накануне войны. Бесспорно, чистка и репрессии усугу­били эту проблему, но создали ее, это надо признать, не они.

Здравый смысл также подсказывает, что высшие военачальники, подвергшиеся впоследствии репрессиям, не могли не знать о катастрофическом положении дел, равно как и нести за него свою долю ответственности.