Это – наша история

«В советское время любить власть интеллектуалу было неприлично. Даже те, кто пользовался от неё всевозможными благами, считали для себя обязательным в своём кругу высказываться о власти скептически, всячески над ней насмехаться, рассказывать анекдоты и проч. При Ельцине интеллектуалы тоже власть не любили. А теперь установилась своеобразная мода на изъявление нежных чувств высшему начальству. В чём дело? Об этом разговор с известным публицистом Максимом СОКОЛОВЫМ.

Справедливости ради заметим, что на рубеже 80-х и 90-х годов был период, когда интеллектуалы к власти относились неплохо: некоторое время – к Горбачёву, недолго – к Ельцину. А в целом главная причина в том, что на протяжении последних лет сильно изменились и объект любви, то есть власть и субъект, то есть интеллектуальная часть общества. Советская власть пользовалась специфическим к себе отношением не только со стороны образованного сословия, но и со стороны общества в целом. В том числе и со стороны собственной обслуги она не пользовалась особой любовью. Советская власть воспринималась как власть противоестественная, её рассматривали не как «плохую» власть, а как явление странной природы. (Выделено мною, Л.Т.) Нынешняя же власть воспринимается, прежде всего, не как «хорошая», а как естественная, устаканившаяся. Теперь о субъекте. Интеллигенции в том виде, в каком она существовала в советское время, можно сказать, больше не существует. Социальное бытие образованного сословия сильно поменялось. По большей части она уже не живёт за счёт государства, а раньше именно за его счёт существовало, и это порождало своеобразное отношение к государству. Кроме того, образованное сословие на то и образованное, чтобы делать выводы о происходящем, извлекать уроки. Минувшие 15 лет по насыщенности идут год за три, так что мы прожили, считайте, больше сорока лет. За такой исторический период мировоззрение могло сильно поменяться. Интеллектуальная часть общества за это время получила возможность экспериментальной проверки своего миросозерцания образца 80-х годов. И не все аспекты этого миросозерцания выдержали проверку временем.

Советская власть воспринималась и рождённой посредством насилия, и державшейся с помощью насилия: с помощью КГБ, «железного занавеса», всяческого принуждения. Я подчёркиваю: именно воспринималась. Мы не обсуждаем сейчас, в какой мере она на самом деле держалась на насилии. Нынешняя власть воспринимается как легитимная, сложившаяся из хаоса и не имеющая нужды прибегать к иррациональному насилию. (А то, что эта власть стала властью после того, как из пушек расстреляла власть законную, так это витийствующий «интеллигент» как бы забыл. Примечание моё. Л.Т.)

Насчёт свободы слова, которая была при Ельцине, позвольте усомниться. Для корректности скажем так: центральные СМИ чувствуют себя сейчас более зависимыми от власти, чем десять лет назад, и, добавим для точности, менее зависимыми от крупного капитала, чем несколько лет назад. Но если говорить о моём конкретном опыте… Я не работал раньше на телевидении и не знаю, что там происходило до Путина, но у меня есть серьёзные подозрения, что это учреждение и раньше большой красотой не отличалось. А в газете, где я работаю, я не увидел каких-то перемен.

- После событий на Дубровке президент высказал недовольство работой НТВ, и оргвыводы незамедлительно последовали. Это разве не типичная советская реакция?

Я готов согласиться с тем, что господин Миллер проявил усердие не по разуму. Что ж, и при Ельцине отдельные чиновники и прочие деятели проявляли усердие не по разуму. В своё время Борис Николаевич высказал недовольство работой Егора Яковлева, и тот тоже был немедленно снят с «Останкино». Найти в нынешней истории нечто специфическое, характерное именно для путинского времени затруднительно.

Эта власть прибегает к принуждению незаконному, нелегитимному.

- Я говорил о специфике восприятия этой власти по сравнению с советской. Тогда насилие воспринималось как противоестественное. Сейчас, когда власть прибегает даже к избыточному, с нашей точки зрения, принуждению, это воспринимается как деяние прагматическое, а не идеологическое. Это делается не потому, что так записано в решениях очередного партсъезда, а потому, что власти так удобнее.

Удобнее для сохранения самой этой власти?

- До известной степени этот мотив не может не вызывать сочувствия. Насмотревшись на революционный агитпроп наших олигархов конца 90-х, образованное сословие теперь испытывает к такой агитации отрицательные чувства.