Это по-настоящему

– Я не страдаю! – возмущенно смотрит на меня Вонн.

– Страдаешь, и еще как, – ухмыляюсь я. – Честно говоря, это выглядит крайне непривлекательно.

На ее лице поневоле появляется улыбка.

– А знаешь, что еще выглядит крайне непривлекательно? Ты, когда весь вечер набиваешь брюхо хот-догами! Как ты умудряешься не разжиреть при таком аппетите?

Операция «Отвлечь Вонн», похоже, проходит успешно.

– Много занимаюсь спортом. – Я напрягаю мышцы. – А ты думала, откуда взялись эти мускулы?!

– Опять про свои мускулы? Да ты просто зациклился на себе!

– А почему бы и нет? Я красавчик!

Она фыркает.

– Вот ты смеешься, но я-то знаю, что на самом деле ты тоже так думаешь. Ну давай, скажи: «Ок, ты красавчик».

– Ни за что, – твердо возражает Вонн.

– Я думаю, тебе все-таки стоит это сделать…

– А то что? Ну что ты со мной сделаешь, Ок? Будешь дергать за косички?

– Нет, я сделаю вот так!

И не успевает она моргнуть, как я взваливаю ее себе на плечо.

Воздух оглашает громкий визг:

– Немедленно поставь меня на землю, Окли Форд!

– Может, потом. – Я фиксирую ее захватом у себя на плечах и бегу к воде. – Кажется, тебе надо слегка остыть, – продолжаю я, пока Вонн колотит меня по спине маленькими кулачками. – В общем-то, я сам виноват. Многие девушки становятся слишком разгоряченными, столкнувшись с моей непревзойденной мужественностью.

– Даже не думай! – ругается Вонн, хотя на самом деле слышно, что она смеется. Я продолжаю бежать, и она бьет меня по плечам.

– Сейчас февраль! – вопит она. – Честное слово, если ты бросишь меня в эту ледяную воду, я тебя убью!

Тут ей удается дотянуться и ударить меня четко в живот, отчего я на мгновение останавливаюсь. Этого ей достаточно, чтобы вырваться из моей хватки и встать на ноги.

Она немедленно бросается прочь, подальше от берега.

– Вернись, Вонн! – хохоча, кричу я.

– Ни за что!

Мне удается схватить ее за футболку, но не успеваю я подтянуть ее к себе, как она обо что-то спотыкается и мы оба кубарем летим на песок и с гулким стуком приземляемся: Вонн на спину, а я сверху на нее.

Мы хохочем и одновременно пытаемся отдышаться. Я приподнимаюсь на локте, внимательно смотрю на нее сверху вниз, и веселье почти сразу пропадает, уступая место чему-то более серьезному, какому-то напряжению.

Ее щеки розовеют.

Мое дыхание учащается.

Она слегка размыкает губы.

Я чуть наклоняю голову.

Мне никогда так сильно не хотелось кого-то поцеловать…

Вдруг нам в лица летит песок, и мы тут же отодвигаемся друг от друга. Я недоуменно оглядываюсь и вижу неподалеку футбольный мяч. Чертовски вовремя.

– Эй! Киньте мяч! – кричит кто-то из игроков.

Я поднимаюсь, подхожу и пинаю мяч обратно толпе игроков. А затем поворачиваюсь к Вонн и протягиваю руку.

Через секунду она дает мне свою, позволяя притянуть себя ближе.

– Пойдем назад, – не глядя на меня, говорит она.

– Ага. – Мой голос звучит чуть более хрипло, чем обычно.

Мы возвращаемся и видим, что образовался музыкальный кружок. Темноволосая женщина играет на гитаре, а вокруг нее собралась группка школьников и их родителей. Сейчас она поет песню Кэти Перри. Некоторые подпевают, но большинство просто слушает.

– Это учительница музыки Шейна и Спенсера, – шепотом говорит Вонн. – Миссис Гринспун. Она даже заставила школьный оркестр разучить эту песню!

Я пытаюсь представить себе, как можно сыграть это на флейтах и кларнетах, и подхожу чуть ближе. Миссис Гринспун неплохо играет, и хотя временами фальшивит, явно наслаждается собственным исполнением.

Мы с Вонн садимся в ближайший шезлонг и слушаем. Я в задумчивости поглаживаю ее волосы, но замечаю это, только когда она поворачивается и пристально смотрит на меня.

– Извини, – бормочу я.

– Ничего. Я не против. Это… мило, – ворчливо произносит она, но в ее голосе одновременно слышатся и растерянность, и капелька грусти.

В какой-то момент песня заканчивается. Миссис Гринспун ставит гитару на стул и начинает беседовать с кем-то из родителей. Все остальные просто разбредаются в разные стороны, и никто на меня даже не смотрит. Все видели, что я тут сижу… и никто даже не попросил меня что-нибудь сыграть.

В кои-то веки я чувствую себя обычным человеком. Так приятно находиться в окружении людей, которым от меня ничего не нужно.

– Мы можем уйти, когда игра закончится. – Вонн машет в сторону поля.

– Я не тороплюсь. – Мой взгляд падает на оставленную гитару. – Как думаешь, они не обидятся, если я немного поиграю?

Вонн смотрит на стул, а потом на опустевшую лужайку. Почти все ушли смотреть игру.

– Никто даже не заметит.

Кажется, мне впервые в жизни говорят что-то подобное.

С чувством странного возбуждения я беру гитару и сажусь обратно в шезлонг. Вонн по-турецки устраивается в другом, напротив меня. Я беру несколько случайных аккордов, она наблюдает.

– Какие-нибудь пожелания? – шутливо говорю я.

Но она вполне серьезно раздумывает.

– А ты знаешь что-нибудь из The Lumineers?

Я удивленно поднимаю брови:

– Серьезно? Ты не хочешь услышать ни одной моей песни?

Не могу поверить, что она просит меня спеть что-то чужое!

– Я думала, тебе надоели твои песни, – ухмыляется она.