Это по-настоящему

– Ну, кстати, можно сделать коллаж, – задумчиво говорит Клаудиа. Белинда за спиной у нее кивает, и синие волосы качаются в такт. – Ок, потянись вперед и коснись шеи Вонн.

Он касается пальцами моей шеи, и движение напоминает мне о том, как он касается грифа своей гитары. Ох уж эти изящные пальцы, которые способны извлечь из шести металлических струн столько восхитительных звуков.

– Я больше никогда в жизни не поверю ничему, что увижу в интернете, – шепотом говорю я.

Он осторожно проводит большим пальцем по моей щеке:

– Но сейчас-то мы не там.

______

Когда фотографии наконец сделаны, Окли быстро сажает меня в машину, пока Белинда не успела предложить еще какую-нибудь позу. Клаудиа и ее команда все еще спорят по поводу подписи. Понятия не имею, что они в итоге решили, хотя, кажется, среди самых вероятных вариантов было эмодзи с сердечком или хештег #чувства.

Когда мы сидим в машине, Окли достает что-то из заднего кармана с очень странным выражением лица.

– С тобой все нормально? – спрашиваю я.

– Да. Э-э-э… у меня для тебя кое-что есть.

Я удивлена:

– В смысле, подарок?

Он очень трогательно пожимает плечами:

– Ну, сегодня же День святого Валентина. Я подумал, нужно тебе что-нибудь подарить. Но не в присутствии пиарщиков, потому что они бы тогда предложили это тоже заснять, а я… в общем, я этого не хотел.

Мне сложно скрыть удивление. И смущение – получается, он что-то мне купил без приказа со стороны Клаудии, а мне даже в голову подобное не пришло. У меня нет даже открытки. А надо было?..

– В общем… – Он опять пожимает плечами. – Вот, держи.

Он подает мне сложенный вчетверо квадратик бумаги. Я непонимающе смотрю на него: он что, написал мне письмо? Сердце замирает. Или, может, песню?

Я разворачиваю бумагу, вижу, что там написано, и удивляюсь еще сильнее. Это выглядит как список ингредиентов с инструкциями: «добавьте», «хорошо перемешайте», «посыпьте какао». Но через секунду я понимаю, что это рецепт тирамису.

– Ой… – Это все, что я могу сказать.

– Ты говорила, тебе нужен хороший рецепт тирамису, и я… – Окли неловко ерзает, – я позвонил Франциско Белло – ты же знаешь, кто это, верно? Он снимается в…

– Кулинарном шоу «На сковороде»!

Это один из популярнейших телевизионных кулинарных конкурсов. Меня охватывает волнение:

– Хочешь сказать, он дал тебе свой рецепт? Свой секретный рецепт?

– Ага. – Он неловко улыбается. – Все-таки полезно быть знакомой с Окли Фордом, да?

Я ушам своим не верю. Франциско Белло ревностно оберегает секреты своих блюд. На кухню в его ресторанах посторонних вообще не пускают, и даже в передаче некоторые вещи заблюривают, чтобы зрители не могли записать рецепт.

– Боже мой! Это просто… – Я пораженно качаю головой. – Это так круто! Мечтаю скорее попробовать.

Окли снова улыбается:

– Подумал, что тебе понравится.

Понравится? Да я в полном восторге! Впрочем, это как раз одна из тех вещей, из-за которых я только сильнее запутываюсь. Почему он дарит мне подарки? И почему мое сердце так сильно колотится каждый раз, когда он рядом?

Мечтаю, чтобы у меня были ответы, но, похоже, в последнее время вопросы – это все, на что я могу рассчитывать.

– Спасибо, – благодарю я.

– Пожалуйста.

Мы на мгновение встречаемся взглядами. Кажется, Окли хочет добавить что-то еще, но тут машина останавливается, и мы сразу же отводим глаза.

– Приехали, – сообщает Большой Ди.

– Ты была когда-нибудь на студии? – спрашивает Окли, пока мы ждем открытия ворот. Особенный момент уже прошел, но я чувствую тепло и нежность в груди, пряча подаренный рецепт в холщовую сумку.

– Нет, – отвечаю я.

– Ну, тут нет ничего особенного. Комнаты со звукоизоляцией, много аппаратуры. Хочешь, проведу тебе экскурсию?

Возле ворот толпятся фотографы, которые, видимо, караулят приезжающих музыкантов. Они пытаются привлечь внимание Окли, а некоторые даже выкрикивают мое имя. Но Большой Ди закрывает Окли, а тот словно бы их не замечает.

– Конечно, – говорю я.

Здание студии двухэтажное.

– Наверху офисы, на первом этаже три звуконепроницаемые студии и наверху еще одна.

– Как это вообще работает?

– Зависит от того, какие отношения в группе.

– Серьезно?

– Да. – Он распахивает одну из дверей и пропускает меня вперед. – Если все в нормальных отношениях, то записываются все вместе. В другом случае студийная группа записывает мелодию, а потом все музыканты приезжают по отдельности и записывают свои партии. Потом звукорежиссер сводит все вместе, а потом те снова приезжают и записывают вокал.

– Похоже, это довольно сложно.

– Когда группа как большая дружная семья, то попроще, конечно.

В комнате стоят угловые кожаные черные диваны, пара табуретов, подставки для гитар и синтезатор.

– А барабанов нет? – спрашиваю я.

– Нет, барабанщики – самые ужасные люди. У каждого своя техника, а самые лучшие вообще не соглашаются записываться на чужом оборудовании.

Окли позволяет мне осторожно потрогать некоторые инструменты, а потом открывает дверь в следующую комнату – там гора аппаратуры с лампочками и ползунками, три огромных экрана и еще диваны. Повсюду пивные бутылки и стоит тяжелый запах табака.