Это вечное стихотворенье...

На речонке Тополнице
Появились цыгане,
Загорелые, хриплые,
В разноцветных заплатах,
В подпоясанных чем-то
Непонятным халатах.
Пыль мели они
Черными босыми ногами.

Появились под вечер

И расположились
На речонке Тополнице
Прямо под тополями.
И уже через час
В городишке божились
Их старухи,
Что знают все,
что сбудется с нами.

Карт колоду показывали

Из-под латаных шалей,
Карт настолько промасленных,
Очевидно,
   с годами,
Что картошку, пожалуй,
Можно было бы жарить
На семерке, на тройке
И на пиковой даме.

Поздним летом в Копривштице

Появились цыгане
В шароварах, в жилетках.
Глаз белками блистали
И за ужином в городе
Ребятишек пугали:
«Проглоти — иль к цыганам!»
И дети глотали.

И действительно,

Как тут куска не проглотишь,
Если рядом цыгане,
Эти страшные люди.
А одна из гадалок
К бабке кинулась: «Хочешь,
О войне погадаю,
Будет или не будет?»

«Да отстань ты! —

Старушка поежилась зябко. —
Что ты мелешь, проклятая…»
И дальше пустилась.
«Ой, накличешь ты горе
На сынов своих, бабка».
«Тьфу ты!» — плюнула бабка.
И перекрестилась.

А потом на Тополнице

Пять костров запылало.
Под деревьями тени
В желтом прыгали свете.
Город жил своей жизнью
Как ни в чем не бывало,
Лишь смотрели в сторону
Озабоченно дети.

…Я увидел их утром.

Два цыгана курили,
Молча сбрую чинили,
В кожу иглы вонзая.
Что их по миру гонит,
Где их родина в мире,
Как живут они,
Крова родного не зная?

Или всюду их дом —

Где трава и деревья?
Кто ж не любит простора!
Но по странному следу
Все идут они. Сядут.
И опять! И в кочевье.
И когда ж они все же
Наконец-то приедут…

Кто шатры убирал,

Кто сидел над тазами,
Молотком громыхал,
Да паял, да лудил их.
Дети голые шумно
На деревья влезали,
Мух цветами сгоняли
С грустных морд лошадиных.

А отцы их пестрели

На возах, под возами,
В свете утреннем
Выглядя совсем не зловеще,
И кричали друг другу
Дикими голосами,
Очевидно,
Совершенно спокойные вещи.

«Владения камня…»