Это все придумали люди [СИ]

И я была уверена. Я была уверена, что Мишка должен получить возможность увидеть нас вместе. Может, после этого он сможет нас хотя бы частично простить. Если поймет, что все произошедшее оказалось не зря.

Сандр кивнул.

— Тогда идем.

— Вопрос только в том, куда идти, — пробормотала я неуверенно, окидывая улицу взглядом.

— Родная, — бросил Сандр через плечо, — если в этом городе все время идти прямо, рано или поздно обязательно выйдешь к какому-нибудь метро.

* * *

По дороге мы купили тортик. Я настояла на этом. Сандр посмотрел на коробку скептически и предложил зайти еще и за цветами, но я его проигнорировала.

Когда мы позвонили в дверь, было уже десять вечера, и из квартиры доносился гул голосов. На наше счастье, открыл нам сам Мишка. Неожиданное появление прямо у него на кухне могло произвести эффект, прямо противоположный тому, на который я в глубине души рассчитывала.

Мишка долго смотрел на нас, ничего не говоря. Потом заметил в моей руке тортик и иронически улыбнулся.

— Надеюсь, вы его брали в «Глобус гурмэ»?

Я не сразу поняла его. Потом сообразила, как мы с Сандром выглядели — как мы всегда теперь выглядели, — и нарочито равнодушно пожала плечами.

— Нет, — заметила я сухо, — мы брали его в ларьке «Торты и пирожные» на Алексеевской. С днем рождения.

Он еще раз посмотрел на тортик, потом на меня, а потом — на Сандра. И наконец обреченно вздохнул.

— Пароль верный. Заходите.

На Мишкиной кухне сидело или стояло уже человек десять. Наше появление вызвало некоторое непродолжительное замешательство, после чего все вернулись опять к своим делам. Там оказалось несколько Мишкиных друзей, которых я хорошо знала. Иногда они бросали на нас с Сандром недвусмысленные взгляды. Одна девушка с буйными рыжими кудрями долго и задумчиво смотрела на меня и затем кивнула. Кажется, это была та самая Маша.

Они веселились, все эти мальчики и девочки. Обсуждали какие-то глупости, какие-то странности, какие-то незначительные и невнятные происшествия, которым придавалась особая значительность и важность. В какой-то момент двое парней стали громко и увлеченно спорить на тему видеокарт в связи с развитием индустрии компьютерных игр. Я поначалу слушала их заинтересованно, потому что любой российский архитектор, живущий силами собственного ноутбука, должен разбираться в таких вещах, — но тут я услышала, как Сандр тихо, но совершенно отчетливо фыркнул у меня над левым ухом. Я слегка обернулась, чтобы попытаться краем глаза разглядеть выражение его лица.

— Они несут полную чушь? — догадалась я.

— Абсолютную, — улыбнулся он.

— Может, стоит им об этом сказать?

— Зачем? Им, по большому счету, совершенно не интересно то, что они обсуждают. Им очень надо показать, кто из них круче. Если я сейчас влезу и покажу, что круче я, это никого сильно не обрадует.

Я только пожала плечами. Наверное, он был прав.

Мы ушли от Мишки за полночь, когда обе наши головы пришли в норму — то есть стали невозможно и нестерпимо болеть. Как обычно в этом случае, больше всего хотелось выйти из реальности через ближайшую дверь — и, как обычно, этого делать очень не хотелось. Я вздохнула, спускаясь по темной лестнице, Сандр услышал и обернулся.

— Ты как? — спросил он, а подъезд отозвался сырым эхом.

— Примерно так же, как и ты, я думаю, — ответила я, стараясь как можно меньше приводить в движение лицевые мышцы.

Он слегка нахмурился, и тут же слегка поморщился.

— Отпустить тебя обратно?

Я задумалась. Темно-зеленые стены уже немного плыли перед глазами — но я знала, что это можно перетерпеть. Еще была опасность вновь испытать тот самый первобытный ужас — но почему-то рядом с Сандром он уже не казался таким невыносимым. Стоило попробовать протянуть здесь еще немного.

— Думаю, я могу ненадолго остаться. В крайнем случае, двери есть везде, правильно?

— Правильно, — кивнул Сандр характерным, точно рассчитанным движением. Затем поднялся на одну ступеньку и очень осторожно поцеловал меня в глаза.

Теперь я хорошо понимала этот жест. Такой способ выражения нежности требовал минимального напряжения как от целующего, так и от целуемого. Это можно было сделать почти безболезненно. Почти.

Он взял меня за руку и вывел на улицу. Воздух был влажным, мягким и пах бензином и мокрой землей. У всех людей начинался декабрь. У нас — несколько часов на свободе. Если хватит сил ее вынести.

* * *

Шло время — относительное, текучее, забегающее вперед и подменяющее один момент другим, — но оно все же шло, и вместе с ним моя жизнь постепенно стала успокаиваться. Я снова стала встречаться с Сандром, порой радостно, порой грустно, но — часто. Он постепенно открывал неизвестные мне до того стороны своей жизни, и это было очень интересно, хотя и немного страшно. Его жизнь казалась мне с каждой встречей все больше — больше, чем может вместить один человек. Как-то я высказала ему эту мысль, он на мгновение задумался и затем предположил, что, вполне вероятно, он действительно уже больше, чем одна личность, с учетом того, сколько чужих мыслей он через себя пропустил. Я согласилась.