Это все придумали люди [СИ]

Я прикрыла глаза, чтобы сосредоточиться. В конечном итоге, если меня на самом деле не существует, любая физическая преграда уже не должна меня пугать… Я осторожно протянула руку.

Вместо уже привычной шершавой поверхности коры пальцы ощутили только легкое онемение. Я протянула руку еще дальше. Теперь онемение распространилось на всю кисть, вплоть до запястья. Я медленно открыла глаза. Посмотрела на свою руку, потом обернулась на Сандра. Он улыбнулся еще шире.

Для пробы я подняла вторую руку. Она вошла в ствол так же легко, как и первая.

— Мне интересно, — пробормотала я, не спуская глаз со своих отсутствующих пальцев, — а где сейчас находятся мои руки?

— В каком-то измерении.

— То есть, теоретически, кто-нибудь меня может там за руку схватить?

— Теоретически — да.

В этот момент что-то прикоснулось к моей руке. Я вскрикнула и отскочила на несколько шагов. Сандр рассмеялся.

— Не смешно!

— Вообще-то, — проговорил он сквозь смех, — очень смешно.

Я отвернулась, чтобы он не увидел сдерживаемой мной улыбки. Потому что я страшно любила, когда он смеялся. А он страшно редко это делал.

Мы подурачились с дубом еще немного, пытаясь поймать друг друга за руку в каком-то неизвестном измерении, пока моя голова снова не напомнила о себе, и дурачиться и веселиться стало совсем невозможно. Я оперлась спиной о тот же самый ствол и снова посмотрела на тяжелое, свинцовое небо.

— Пора уходить, — заметила я тихо.

Сандр промолчал. Вороны над головой пронзительно каркали о вечном.

Я прикрыла глаза — и навалилась на ствол всем телом.

Странное оцепенение пробежало от макушки до пяток, пробирая, как удар током. Я открыла глаза. Это было пустое, маленькое пространство, почти темное — чья-то уходящая мысль, умирающая мечта, несуществующие страхи…

Я услышала ее сразу. Даже не услышала — каким-то шестым, седьмым, тысячным чувством я почувствовала, что она у меня за спиной — и замерла, потому что страх парализовал, лишал возможности двигаться…

Я — архитектор. Я не боюсь гарпий. Это гарпиям следует бояться меня.

Я медленно развернулась.

Пространство было совершенно пустым. И я чувствовала — каждой клеткой тела я ощущала гарпию, которая сидела прямо передо мной.

— Я не боюсь тебя, — сказала я громко — и совершенно бессмысленно, потому что у гарпий, как известно, нет ни слуха, ни зрения. Как змеи способны различать лишь тепло и холод, так и эти твари идут на излучения страха, на эманации ужаса и беспомощности, на отчаяние, одиночество и боль…

— Я не боюсь тебя, — повторила я тише и тверже. Я говорила это не ей — я говорила это себе.

Сандр вот-вот должен прийти, думала я. Он знает, что я здесь, он придет и заберет меня отсюда. Надо просто продержаться. Надо дождаться его, не позволить ей почувствовать, что все внутренности сводит от ужаса, а ноги вмерзли во влажный серый пол. Надо дождаться Сандра. Надо еще немного не бояться, пока он не придет и не спасет меня. Просто еще немного не бояться.

Я стояла и смотрела в пустоту, а гарпия, наверное, смотрела на меня — и не видела меня. И знала, что я здесь.

Пространство было пятнадцатисекундным. Я чувствовала это — легкое колебание воздуха вокруг каждый раз, когда цикл заканчивался. Сначала я просто отмечала про себя дрожь пространства.

Затем я начала считать. Один… Два… Три…

Пространство задрожало.

Пятьдесят… пятьдесят один… пятьдесят два…

Тихий шорох.

Сто сорок восемь… сто сорок девять…

Шелест.

Триста три… триста четыре…

Вздох.

Вечность. Вечность складывается из вздохов. Из мгновений ожидания, в каждое из которых вкладываешь часть своей души, все больше и больше, пока не отдаешь всю душу целиком только за то, чтобы наконец-то перестать ждать, а пространство шуршит и вздыхает, и каждый раз боишься вздохнуть вместе с ним…

Пятнадцать секунд сменяют себя с тихим шуршанием опавшей хвои.

Шорох.

Вздох.

И наконец ко мне пришло осознание. Спокойное, ясное, чистое.

— Он не придет, — сказала я — с облегчением. Потому что это было облегчением — перестать ждать. Перестать отдавать свою душу за каждый прожитый вдох и выдох. Перестать отдавать свою душу за возможность верить.

И я не боюсь. Я не боюсь гарпии — ибо что она такое по сравнению с бушующей пустотой, с огромным черным ничто, оставшимся на месте отданных мною душ?..

— Он не придет, — повторяю я гарпии — и уверенно и спокойно иду мимо нее, мимо тишины, ужаса и смерти.

Гарпия смешна. Что она может сделать со мной после всего, что со мной уже случилось? Ничего.

Я выхожу из распадающегося пространства, я прохожу сквозь круги ада и райские кущи, придуманные и нелепые, а вслед несется тихий, настойчивый звук.

Шорох. Шелест.

Вздох.

X. Алиса

Никогда не думай, что ты иная, чем могла бы быть иначе, чем будучи иной в тех случаях, когда иначе нельзя не быть.

Льюис Кэрролл. Алиса в стране Чудес

Конечно, он пытался снова меня найти. Настойчиво, раз за разом он старался пробить все мои заслоны, поломать мои измерения, заставить меня снова увидеться с ним.