Это застряло в памяти

– Задумал с тобой съездить к вам на дачу, покататься на лыжах. Подухариться, как раньше. Поваляться в снегу, коньячком погреться, заночевать! Фигушки! У неё целая программа. Ладно, по магазинам и на рынок! А педикюр с маникюром? А парикмахер? Портниха? И в комиссионку – чего-то ей там захотелось поискать. Сама будет сидеть везде в креслах, а я должен гонять и по списку покупать продукты. А после будет придираться, что я не то купил. Или переплатил. Отчёт требует. Осточертело, Лёль, веришь?

Лёля знала, что это «монолог на лестнице», перечить мамаше он не посмеет.

В воскресенье у тёти Пани был выходной. Уложив старушку после обеда спать, свекровь со своим сыном отбыли по хозяйственным и личным делам. Лёля решила совершить вылазку. Купила в магазине шоколадный набор и отправилась в барак, в надежде застать тётю Паню дома. Номера её «квартиры» она не знала, надеялась, что ей подскажут соседи. Дверь в барак днём всегда открыта, говорила тётя Паня.

Лёля обратилась к девочке, выбегавшей из барака. Седьмая дверь слева, сказала та. Лёля постучала. Никто не ответил.

– Сильнее стучите, она дома, – сказал проходивший мимо пожилой дядька на костыле с папиросой в зубах, и сам несколько раз стукнул в дверь «квартиры» номер семь. Потом приоткрыл дверь и сказал:

– Егоровна, к тебе девушка, – и захромал на улицу.

Лёля, минуя небольшой кухонный отсек, нырнула под ситцевую занавеску и оказалась в тёмной узкой комнате. Тётя Паня села на кровати. Узнала Лёлю и засуетилась:

– Ой, миленькая моя, Лёля, проходи, садись! Сейчас я чаёк залажу.

Лёля положила шоколадный набор на стол, а тётя Паня поставила рядом сахарницу и вазочку с вареньем.

– Не ждала, Лёль, а радость какая! У меня после вчерашнего скандалу тяжело на сердце. Дора очень меня обидела. Она любит покричать, с ней никто не связывается. Я давно бы от них ушла, да жалко бабку. Уйду – она помрёт. Кто за ней так ходить будет, как я?

– Она потом с Диной ссорилась, Дина вас защищала, – сказала Лёля.

– Они всю жизнь ругаются, с детства. Лёль, скажи, чего им не хватает? Живут в хоромах, никогда ни дня не голодали, работа лёгкая, чистая, зарплата хорошая. И всё ей не так, не по её, как что – в крик. Ты уж извини, у нас с Дусей выходной, в ночь не иттить. Мы с утра приняли по маленькой. Она спит, а после мы с ней в магазин пойдём. Коленька Зинулю в музей повёл, он её водит в разные музеи на экскурсии, картины показывает. Она любит историю, всякую старину. У них перемирие. Обещался в Ленинград её летом свозить. А она – вишь, какая. Если ей чего от него надоть, так он хороший. Как у него свои дела, занят, так опять он плохой. Пойду заварю чай.

Тётя Паня зашла за занавеску, где на узком кухонном столе выстроились примус, керосинка и кастрюли со сковородками, ведро с водой для готовки. Под столом вёдра с крышками, тазы, ящики. Рядом со столом рукомойник и полотенце, под ним ведро. Выше на полках тарелки, миски, чашки, ложки и прочая кухонная утварь.

Лёля осмотрелась. В комнате, громко именуемой «квартирой», помещались кровать тёти Пани, обеденный небольшой стол у окна, покрытый жёлтой клеёнкой, под ним две табуретки и за ширмой узкий топчан, на котором, как Лёля поняла, спал Коленька. Одежда обитателей жилища была развешана на гвоздях, вбитых в стену. Аккуратно, на вешалках, и прикрыта лоскутами материи. Внимание Лёли привлекла стена над топчаном Коленьки. Она была заклеена фотографиями популярных артистов, советских и зарубежных. Целиковская, Орлова, Ладынина, Жеймо, Самойлов, Ливанов, Жаров, Утёсов, Гурзо, Черкасов, Кадочников, Бабочкин… Из иностранных Радж Капур, Чарли Чаплин, Симона Синьоре и Ив Монтан, Джина Лоллобриджида… (Позже, весной того же шестьдесят первого, в самом центре «экспозиции» появится портрет Гагарина.)

На полках в головах учебники по математике и механике, книги – литературная классика, несколько сборников поэзии, толстые тетради, в железном стакане – ручки, карандаши. На стене репродуктор. Гитара, висящая на надёжном гвозде. В ногах – самодельный шкафчик для обуви, выше полки с бельём и одеждой, тут же несколько галстуков; на гвоздях на плечиках выходной костюм, пальто, глаженые рубашки под куском ситцевой ткани. Мир серьёзного молодого парня, стремящегося пробиться в слой образованных людей. Лёля пожалела, что не застала Коленьку дома. Книги лежали и на широком подоконнике рядом с настольной лампой и чернильницей. Там же перекидной календарь. Между рамами большого окна Лёля заметила завёрнутые в газеты продукты и бидон. Холодильника в комнате не было. Тесно, но чисто и уютно, насколько это было возможно в таких условиях. Ситцевые в цветочек занавески и розовый абажур над столом довершали картину благородной, чистоплотной бедности. И ещё – Лёля сначала её не заметила – в головах кровати тёти Пани в самом углу, высоко, висела небольшая икона Казанской Божией Матери, украшенная бумажными цветами. Тайный мир Паньки, бывшей комсомолки, ударницы, строителя первой линии московского метро.