Это же я…

Несмотря на все это броуновское движение, которое я сама себе организовала в Москве, рационализм не покинул меня окончательно. Памятуя о том, что я студент и не за горами первая сессия, я записалась в Ленинскую библиотеку. Одной из первых лекций, которую я прослушала на факультете связей с общественностью Казанского технического университета, была как раз лекция о том, как же повезет студенту, если он хоть раз в жизни попадет в Ленинку. Эти слова я запомнила. В один из первых дней в Москве решила, что именно я должна стать этим студентом-счастливчиком, и поехала искать библиотеку. Открыла тяжелую дубовую дверь, а за ней – тишина. Абсолютная. И только часы отстукивают секунды, и этот звук разлетается по залу. Массивные столы, зеленые лампы, огромные тяжеленные стулья. Я проводила там по несколько часов в день, читая, пока не начинали болеть глаза, а потом, устав грызть гранит науки, отправлялась на станцию метро «Александровский сад» – послушать местных музыкантов. Ребята играли отлично, я быстро нашла с ними общий язык и уже на третий день присоединилась к их группе. Конечно, все они были немножко раздолбаи, зато музыканты – от бога, и могли сыграть на слух все, что угодно. Мы пели все, чего просили наши души и отдельные поклонники, которые тут же завелись у нашей группы. Мне казалось, что я круче всех этих звезд из телевизора, потому что делала настоящую, живую музыку с настоящими, реальными музыкантами. Эти парни совершенно не парились ни о своем сегодняшнем заработке, ни о своем будущем – просто играли то, что нравится. Такой драйв был! А за это люди добрые нам еще и платили – подкидывали деньги в раскрытый футляр от альта. Пусть и немного, но на чебуреки и кока-колу хватало. Правда, часть наших средств в обязательном порядке уходила стражам порядка. Милиция никогда не упускала повода к нам придраться, нас часто затаскивали в кутузку, и приходилось откупаться – в том числе и затем, чтобы позволяли стоять в этом переходе. Иначе выгнали бы и пришлось бы искать другое место.

А в том, другом, тоже свои блюстители… В общем, схема понятна. Конечно, особого уюта в нашем подземелье не наблюдалось: сквозняки и холод. Да и присесть некуда – когда ноги совсем уставали, плюхались прямо на цементный пол или на собственные куртки. Но это была настоящая жизнь. Я мгновенно обзавелась знакомствами среди коллег – таких же уличных музыкантов. Правда, случались и встречи, узнав о которых, мои родные пришли бы в ужас. К примеру, частенько мы по-приятельски общались с настоящим бомжом – жуткого вида, грязным, вонючим. Звали его Саша, и он, приняв на грудь, утверждал, что Александровский сад назван в его честь.

Такая развеселая жизнь – библиотека, музыканты в переходе, а ночью Казанский вокзал – продолжалась больше недели. Как бы хорошо и свободно я себя ни чувствовала в тот момент, в глубине сознания вертелась мысль о том, что все-таки бомжевать не годится и надо попытаться вернуться домой. Как-то я с трудом смогла из автомата дозвониться до Шульца и сказать, что я жива-здорова, ночую на вокзале. Однажды утром, разлепив глаза за столиком любимого кафе, обнаружила его перед собой – злого, издерганного. Объяснив мне, как называется все, что я тут творю, он схватил меня за руку, повел к кассе, купил обратный билет в Казань и на следующий день сдал с рук на руки родителям. Постояльцы наши, отправившие меня в путешествие по несуществующему адресу, в тот момент уже съехали и только поэтому, видимо, остались живы и не покалечены: папа, услышав мой рассказ об их подставе и о разрушенном доме, был в жуткой ярости.