Это же я…

Жизнь была прекрасна. За одним только маленьким исключением – концертов становилось все меньше и меньше. Я радовалась любым предложениям, мчалась куда-то в Подмосковье на какие-то сомнительные площадки, где кроме меня выступали еще сорок человек. Но постепенно иссякли и они, наступило полное затишье. Обо мне забыли. «Пора возвращаться в Казань к маме с папой», – решила я и начала собирать вещи. Но однажды в квартире раздался звонок. «Мы приглашаем вас выступить на большом фестивале в Питере». Я купила билет в общий вагон (на другие не было денег) и поехала, уверенная, что опять позвали спеть у кого-нибудь «на разогреве». Ранним утром выхожу из поезда на Московском вокзале – мне навстречу охранники. Красивые. В пиджаках. Ну, думаю, не иначе звезда какая-то в поезде едет, сейчас встречать ее будут с музыкой. Оглянулась даже – нет, вроде никого. Иду себе дальше. Мне наперерез бросается организатор с букетом. «Здравствуйте, мы вас ждем, проходите, пожалуйста». И цветы мне вручает. Сажает в машину, везет в гостиницу. «Ой, неудобно-то как. Перепутали меня с кем-то. Скандал будет!» – думаю я, глядя в окно машины на пробегающие мимо питерские улицы. И вдруг краем глаза замечаю афишу того самого фестиваля, на который, собственно говоря, приехала. И там между группами «Звери» и «Дискотека Авария» стоит некая «Макси-М». «Это вообще кто? Может, это действительно я? Ну ладно, была не была, выйду на сцену, спою две песни и сбегу потом на поезд, пока не поймали и не объявили самозванкой». С этими мыслями я шагнула из-за кулис к микрофону.

Я не понимала, что происходит. Еще вчера я сидела дома и, глядя в глаза своей крысе, говорила ей о том, что мы уезжаем в Казань, потому что никому не нужны, а сегодня стою перед огромным залом, и пятнадцать тысяч человек поют мою песню.

То, что произошло потом, не укладывается у меня в голове до сих пор. Пятнадцать тысяч человек, увидев меня, разом начали аплодировать, кричать, в зале началась какая-то вакханалия. Овации были такими, что я не могла начать выступление. Просто опустила микрофон и стояла, выжидая, когда зал немного затихнет. А когда зазвучали аккорды «Трудного возраста», зрители запели. Хором. Я не понимала, что происходит. Еще вчера я сидела дома и, глядя в глаза своей крысе, говорила ей о том, что мы уезжаем в Казань, потому что никому не нужны, а сегодня стою перед огромным залом, и пятнадцать тысяч человек поют мою песню. Дослушав свою композицию в исполнении зрителей, я поклонилась им и медленно, совершенно ошарашенная, ушла за кулисы. Вечером заперлась в номере в ожидании обратного поезда, села на диван и долго раздумывала на тему: «Это вот что сейчас происходило?» В Москве я была абсолютно оторвана от медийной жизни: газет не читала, телевизора и радио, а уж тем более Интернета не имела. И я знать не знала, что мои песни уже давно просочились в Сеть и зажили там очень активной, отдельной от меня жизнью. Люди их искали, скачивали, слушали, особо ушлые продавцы помещали композиции на самопальные сборники, называя меня там то певицей Светой, то почему-то группой Тату. Самые осведомленные придумали какую-то Макси-М (ее я и видела на афишах фестиваля). Люди учили песни наизусть и очень хотели выяснить, кто же это все сочинил и поет. Я знать не знала ни о чем! И если бы не это приглашение на фестиваль – уехала бы в Казань учить детей музыке. И вместо певицы Максим жила бы сейчас на свете преподаватель сольфеджио Марина Сергеевна.

И если бы не это приглашение на фестиваль – уехала бы в Казань учить детей музыке. И вместо певицы Максим жила бы сейчас на свете преподаватель сольфеджио Марина Сергеевна.