Этот дикий взгляд. Волки в русском восприятии XIX века

Посылаю вам, милый друг, статью об охоте. Сначала мне показалось, что я хорошо поправил ее, но потом я другой раз поправил и увидал, что я плохо поправил ее. Кое-что и лучше, но кое-что и хуже, и потому вы сами поправьте, не стесняясь мною. Но то, что это хорошая статья, я не перестаю думать [Там же: 50–51].

Ответ Черткова, отправленный после получения отредактированной статьи, свидетельствует, что Толстой приложил к этой работе значительные усилия. В совокупности приведенные фрагменты переписки показывают невозможность установить, что в окончательном варианте статьи принадлежит перу самого Черткова, а что отредактировано Толстым:

Не знаю, как и благодарить вас за исправление моей статьи. Помимо того, что она выиграла в цельности и потому в убедительности, поправки ваши очень дороги для меня лично, как указание того, чтó хорошо и нехорошо при выражении своих мыслей. Я был тронут почти до умиления, увидев, сколько труда вы положили на исправление этой статьи, и как вы начали было сами переписывать ее [Там же: 52].

«Злая забава» сразу привлекла к себе внимание – отчасти благодаря предисловию Толстого. Это предисловие, написанное примерно через десять лет после того, как сам Толстой отказался от охоты, состоит из шести небольших абзацев. В нем говорится, как бывший охотник убеждает молодого охотника бросить это занятие: «Дурно без нужды, для забавы убивать животных». Сам Толстой полностью поддерживает это утверждение: «Ни возражать, против этого, ни не соглашаться с этим невозможно. Так это просто, ясно и несомненно» [Толстой 1890]. Толстой дает понять, что, усвоив эту нравственную истину, люди быстро перестанут охотиться.

В самой статье, насчитывающей примерно три тысячи слов, Чертков описывает, как после нескольких десятилетий страстных занятий охотой он усомнился, что убийство животных – для развлечения или для пользы – может быть оправданным. Некоторое время он не поддавался сомнениям, пока они не укрепились после одной облавы на волка. Чертков описывает акт жестокости, внушивший ему отвращение к кровавой забаве: он насмерть забил палкой загнанного раненого волка, а тот смотрел ему в глаза. Чертков так вспоминает это событие:

Но вот однажды, стоя на опушке леса во время облавы, я выстрелом свалил волка и подбежал к нему, чтобы добить его толстой палкой, припасенной для этой цели. Я бил по переносице, самой нежной части волчьего тела, а волк с диким исступлением смотрел мне прямо в глаза и при каждом ударе испускал глухой вдох. Вскоре лапы его судорожно задергались, вытянулись, по ним пробежала легкая дрожь, и они закоченели [Чертков 1890: 3].

Описание, созданное Чертковым, составляет отчетливую параллель к более ранним текстам, в которых побежденный волк молча смотрит в глаза своим мучителям – как, например, в изображении связанного волка в «Войне и мире» Толстого. Однако в данном случае у охотника происходит прозрение. Вечером после охоты Чертков не мог заснуть и мучительно, в толстовском духе, размышлял о своей расправе над волком: