Евангелие Достоевского

Среди прототипов князя Мышкина исследователи видят и реальных лиц, в частности Федора Петровича Гааза, которого называли «святым доктором» за его исключительное милосердие, благотворительность, нестяжание, попечение о бедных и арестантах. В романе «Идиот» о нем говорится: «В Москве жил один старик, один “генерал”, то есть действительный статский советник, с немецким именем; он всю свою жизнь таскался по острогам и по преступникам… Он делал свое дело в высшей степени серьезно и набожно; он являлся, проходил по рядам ссыльных, которые окружали его, останавливался пред каждым, каждого расспрашивал о его нуждах, наставлений не читал почти никогда никому, звал их всех “голубчиками”. Он давал деньги, присылал необходимые вещи – портянки, подвертки, холста, приносил иногда душеспасительные книжки и оделял ими каждого грамотного… Все преступники у него были на равной ноге, различия не было. Он говорил с ними как с братьями, но они сами стали считать его под конец за отца. Если замечал какую-нибудь ссыльную женщину с ребенком на руках, он подходил, ласкал ребенка, пощелкивал ему пальцами, чтобы тот засмеялся. Так поступал он множество лет, до самой смерти; дошло до того, что его знали по всей России и по всей Сибири…»

В. Ф. Одоевский

Среди других возможных прототипов Мышкина называют литературного критика князя Одоевского, писателя и поэта Огарева, с которым Достоевский сошелся в Женеве, племянника писателя Карепина, которого в семье прозвали «идиотом» за особенности его характера. Таково свойство творчества Достоевского: будучи чрезвычайно наблюдательным и впечатлительным, он тщательно изучает окружающих людей, наделяя своих персонажей их чертами.

Н. П. Огарев

Однако в каждом положительном герое он пытается узреть, прежде всего, «сияющий образ Христа». Именно евангельский образ Христа является тем безусловным нравственным ориентиром, который стоит перед глазами писателя и к которому он пытается приблизиться через личность князя Мышкина. В черновых набросках к роману он называл своего героя «князем Христом». Трижды в набросках к роману упоминается книга французского писателя Ренана «Жизнь Иисуса», в которой сделана попытка «гуманизировать» образ Христа, приблизить его к восприятию современников, зараженных рационализмом и нигилизмом.

Параллели между Христом и князем Мышкиным многочисленны. Прежде всего образ князя-идиота напоминает о том, что «Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное» (1 Кор. 1:27). Образ жизни, мышления и действий князя резко отличается от всех окружающих. Он – не от мира сего и живет не по законам мира сего, а по евангельскому закону любви и всепрощения. Он нестяжателен, деньги и материальные блага для него ничего не значат. Он не замечает дурных качеств людей, в каждом старается увидеть только хорошее. Он преисполнен любви к людям. Он готов простить каждого еще до того, как тот попросит о прощении.

Параллели между евангельским Христом и героем Достоевского бывают даже буквальными. Христос говорит книжнику: «Лисицы имеют норы и птицы небесные – гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф. 8:20). А князь Мышкин говорит Епанчину: «Благодарю вас, генерал, вы поступили со мной как чрезвычайно добрый человек… я и действительно не знал, куда голову приклонить». Иисус обращается к Богу Отцу: «Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам» (Мф. 11:25). А Лебедев говорит о князе Мышкине: «Утаил от премудрых и разумных и открыл младенцам, я это говорил еще и прежде про него, но теперь прибавлю, что и самого младенца Бог сохранил и спас от бездны. Он и все святые Его». Христос говорит: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18:3). А Епанчин о Мышкине отзывается: «Совершенный ребенок, и даже такой жалкий»; «он почти как ребенок, впрочем образованный». И сам Мышкин рассказывает про своего швейцарского доктора: «Шнейдер мне высказал одну очень странную свою мысль… Он сказал мне, что он вполне убедился, что я сам совершенный ребенок, то есть вполне ребенок, что я только ростом и лицом похож на взрослого, но что развитием, душой, характером и, может быть, даже умом я не взрослый, и так и останусь, хотя бы я до шестидесяти лет прожил».