Евангелие огня

– Да, но миру-то ее дали вы, мистер Гриппин, – сказала продавщица. Хорошая, похоже, девушка. В накрахмаленной белой рубашке, свеженькая, чистосердечная. Тео и ахнуть не успел, как мысленно увидел ее стоящей на коленях и отсасывающей у него с расторопностью порно-звезды.

– И начинаю жалеть об этом, – пробормотал он.

– Ну и напрасно, – сказала Томоко. – Людям нравится, когда книга задевает их за живое. Они могут притворяться рассерженными, но, на самом деле, им это по душе. Потому что такая книга резко отличается от бездумных, вмиг забываемых развлечений, которыми мы пробавляемся все остальное время.

– Слушайте, мне только что пришло в голову правильное сравнение, – с радостным воодушевлением объявил «Пиксис». – «Властелин Колец», «Код» это все не то, не «Пятое Евангелие». Выдумки. А тут – рассказ о том, что происходило на самом деле, более или менее. Что-то вроде «Ребенка, которого звали “оно”» Дэйва Пельцера. Многие думают, что его книга побила все рекорды продаж. Расходится-то она хорошо, но вовсе не как горячие пирожки. Знаете, сколько ее изданий в бумажной обложке продается за год – в среднем? Не двадцать восемь миллионов. Не два и восемь десятых. Меньше семисот тысяч. Меньше семисот. Вдумайтесь в эту цифру, друзья. Подлинная история. Страдания ребенка. Интерес со стороны масс-медиа. Автор, готовый разъезжать по рекламным турне, пока его ноги носят. И все равно – семьсот тысяч.

– По-моему, «Ребенок, которого звали “оно”» – дерьмо собачье, – заявила женщина со свеженьким личиком, и иллюзии Тео относительно ее чистоты лопнули, как мыльный пузырь. – Я ее покупать не стала.

– Ты ее бесплатно получила, – усмехнулся Мэтт.

– Нет, я о другом. По-моему, эта так называемая автобиография сильно… ну… фальсифицирована. А о Малхе я этого не сказала бы.

Мэтт кивнул:

– Да, Малх на голову выше Дэйва Пельцера. Он больше похож на… Анну Франк.

– Продано двадцать пять миллионов экземпляров, – тут же сообщил «Пиксис». – По всему миру и начиная с тысяча девятьсот сорок седьмого. Как выражается Мэтт: уподобляй подобному. А мы обойдем Анну Франк еще до конца этого года. Кстати, мистер Гриппин, какой аванс вы получили, если не секрет?

– Забыл, – ответил Тео, окончательно загипнотизированный пылинкой, которая теперь казалась ему бесконечно малым дельфином, попавшим в бухточку стоялой воды.

– Его ограбили, вот все, что я могу сказать, – сообщила Томоко Стейнберг. – Если бы он сразу обратился к «Океану», мы бы не поскупились.

– О, мне только что в голову пришло, – сказал Мэтт. – Мистер Гриппин?

– Ммм?

– Свитки. Где они сейчас?

– Сейчас?

– Где вы их держите? Оригинальные папирусы?

Тео поднял бокал к губам, от души глотнул вина. Пора бы ему очухаться, скоро к публике выходить.

– Папирусы, – произнес он. – Они у меня дома лежат.

– Даже не в секретном банковском сейфе?

Тео слабо улыбнулся:

– В секретных банковских сейфах документы хранят только персонажи Дэна Брауна да приверженцы какой-нибудь теории заговора. А я живу в самом обычном мире.

– Ну, не знаю, мистер Гриппин, в самом обычном мире, во всяком случае, здесь, в Нью-Йорке, дело обстоит так: если у вас имеется пачка на редкость ценных документов и вы уезжаете в турне, наверняка найдется куча людей, которые постараются залезть в вашу квартиру и их похитить.

– Канада, – сказал Тео. – Я живу в Канаде.

– При всем уважении к вам, мистер Гриппин, слово «канадец» – отнюдь не магический амулет, оберегающий человека от любой беды.

И в тот же миг музычка, звучавшая в развешенных по всему магазину динамиках, умолкла и ее сменил шум, создаваемый большим числом разговаривающих, шмыгающих носами, ерзающих на стульях – в общем, живых людей. Вкрадчивый голос, который Тео не удалось соотнести ни с кем из тех, кому его здесь представляли, произнес: «Благодарим вас за терпение. Проверьте, пожалуйста, выключены ли ваши сотовые телефоны. Сегодня вас действительно ожидает событие исключительной важности. В истории книгоиздательства не часто встречается книга, о которой можно сказать, что она…» – и так далее, и тому подобное. Тео вслушивался в эту болтовню так, точно с ним она никак связана не была, а относилась к чему-то, что он ошибкой принял за представляющее интерес.

«Пиксис» шагнул к нему, поднимая волосатую, как у йети, ручищу. Тео съежился, однако этот тип всего лишь хотел посмотреть на часы.

 – Началось, – произнес он.

Деяния