Евангелие от Андрея

– По амнистии срок был сокращен на треть, Николай Николаевич был освобожден, но остался на острове, был назначен ученым секретарем знаменитого Соловецкого общества краеведения. «У Виноградова был простецкий вид и умение быть «своим» среди лагерного начальства», – вспоминал Дмитрий Лихачев. А благодаря этому удавалось спасать церковные ценности, заботиться о сохранности знаменитых лабиринтов, избавлять от черной работы прибывавшую с каждым транспортом интеллигенцию, – все это, не прекращая серьезных научных исследований, которые и сегодня высоко оцениваются учеными разных специальностей.

– А членами Соловецкого общества краеведения были: начальник Гидрометеорологического комитета А. Ф. Вангенгейм, выдающийся философ, математик, химик, священник П. А. Флоренский. Целая плеяда историков В. П. Никольский, Н. П. Анциферов, В. В. Бахтин, М. О. Гордон, этнографы и краеведы Н. И. Виноградов, А. А. Евневич, П. К. Казаринов. А кроме них мы тут найдем поэтов и писателей Б. Н, Ширяева, Л. М. Могилянского, В. Камецкого, О. В. Волкова, художников О. Э. Браза, К. Н. Половцеву, профессора Московской консерватории Н. Я. Выгодского, крупнейшего исследователя древнерусской литературы Д. С. Лихачева. Достойный любого института подбор. Молчу, молчу, – Пилигрим обмакнул усы в пивную пену.

– Весной 1932 года Виноградов покидает Соловки. Часть материалов Николай Николаевич увез с собой на материк. Здесь он стал действительным членом Карельского научно-исследовательского института, едва не стал первым карельским академиком. Но был арестован в 1937 году, и 8 января 1938 года эта бурная жизнь оборвалась. Все. Еще что-либо хотели узнать? – Михаил подвинул к себе бутылку Старого Прамена, – С вашего позволения.

– А где все материалы?

– На Лубянке! – искренне удивившись, вскинул на генерала глаза археолог.

– Но вы считаете, что это не…, – тот подыскивал слово.

– Нет, это не бред шизофреника, не паранойя, – опередил его Бурый, – Я считаю, что вообще весь этот сыр-бор со СЛОНом, Бокий затеял именно из-за входа в Нижний мир. Он как-никак возглавлял оккультный отдел ВЧК. Он для того и посадил туда специалистов именно по этому профилю.

– То есть как?

– А вы списки и темы их научных работ просмотрите, и все станет на свои места. И духовных лиц туда определяли тех, кто к этому отношение имел. Но это только моя, сугубо личная точка зрения и научного подтверждения она пока не имеет.

– Вы пиво-то пейте. Мало будет, я еще закажу. Хорошо сидим, – двусмысленно вставил Пилигрим.

* * *

Машина бежала и бежала все дальше на восток. За окном мелькали деревеньки, речки, мостики, бензоколонки. На мягких рессорах огромный то ли шкаф, то ли танк покачивало из стороны в сторону. Антон не гнал. Он никогда не гнал, если не знал дорогу, как свои пять пальцев или имел какие-то сомнения в выборе пути. Павел спал на плече Марины и, судя по его довольному выражению лица, снилось ему что-то приятное.

Вышли на лебяжьем струге. У руля встал Сил. Лукомысл достал гусли и сел у мачты, настроил. Подставил лицо встречному ветру. На них накатывал простор Белого, ледяного моря, что и в знойное лето в чреве своем прячет ледяные горы.

Лукомысл провел по струнам. Они запели ласковым тихим звоном, как бы ловя дуновения этого ветра, как бы перешептываясь с журчанием волн.

Шел он быстрыми шагами,
Шел неделю чрез кустарник,
Через заросли другую,
Можжевельником шел третью.

Пробуя голос, нараспев произнес волхв. Все повернулись к нему. Но он не смотрел на друзей, он смотрел туда в море, где должен был быть волшебный остров Яблок, о котором он слышал столько сказов и столько песен. Теперь ему выпала счастье увидеть его и сложить свою песнь.

Лебяжья лодья летела над белыми бурунами волн, как будто это была сказочная лодья богинь моря.

Громким голосом воскликнул:
Там, у Туонелы потока,
Маналы у вод глубоких:
“Дочка Туони, дай мне лодку,
Дай паром мне, дочка Маны,
Чтобы реку перейти мне,
Чрез пролив туда добраться”.

Неслась впереди летящего лебедя песня Лукомысла.

Впереди среди гребней волн мелькнул не похожий на бурун белый бок огромной рыбины. Неожиданно она вылетела из воды вся, показывая себя в полной красе. Андрей ахнул. Это была гора. Белая гора. Дельфины Срединого моря и многие другие обитатели вод, казались перед ней головастиками.

– Это Турсас – Морской Дракон, который стережет путь на остров. Мы жрицы Дракона зовем его Белухой, Белобоким, – Айно стояла рядом, – Он добрый, если не трогать его деток. Все добрые, если их не злить.

Корабль надув паруса уходил от целого косяка Белух, что резвились и играли в водах Белого моря.

Остров Маналы он видит,
Туонелы он холм заметил.