Евангелие рукотворных богов

День потянулся монотонно. Впрочем, вся жизнь в последние годы стала монотонной и скучной, если не считать развлечением постоянную борьбу. Борьбу с голодом в безрезультатных поисках пропитания, попытках вырастить в изменившихся условиях хоть что ни будь, пригодное в пищу, найти корм, позволяющий выжить в нескончаемую зиму скудной и убогой скотине. Борьбу с природой, обрушившей сначала трое суток непроглядной тьмы, затем ураганные ветры, сметающие каменные постройки, как соломенные хижины и разносящие клочья пожаров по всей земле, а потом - долгую, долгую зиму и короткое лето, пасмурные дни и резкое похолодание, наступление ледников. Борьбу с болезнями - новыми, никогда не виданными, принесенными войной, и старыми, от которых не осталось лекарств, которые разучились лечить, уповая на всеобщее благосостояние. Борьбу с дикими животными, появившимися неизвестно откуда, яростными и неуязвимыми, и с теми, что делили раньше мир с человеком, но теперь словно озверели, почувствовав слабину бывшего хозяина природы. Борьбу со своими соплеменниками - напуганными, отчаявшимися людьми, которые в своей безжалостности в стократ превосходили любого хищника. Наверное, минуты бездействия и скуки теперь воспринимались как величайший дар, вожделенный отдых, пускай и отмеренный сроком заключения, вслед за которым - Пустота.

Стерва сочинила легенду и попыталась рассказать Ванко новый вариант развития событий на хуторе. Мальчик вроде бы все понимал, но, по натуре честный, лишь пытался повторить, изложить версию своими словами, начинал сбиваться и путаться. Наемница безрезультатно старалась подсказывать, переводить в нужное русло, до тех пор, пока к обучению в середине дня не подключился дремавший до этого Ключник. Он уселся напротив паренька, взял за плечо, уставился в глаза и, чуть раскачиваясь, медленно, тягуче повторил несколько раз Как Это Было. Не просто перечислил факты, придуманные Стервой, а рассказал до малейших подробностей, вплел в текст чувства и эмоции, кои должен был испытать ребенок в тех или иных ситуациях, добиваясь того, чтобы правда в воспоминаниях тесно переплеталась с элементами вымысла.

- Ты испугался, ты очень испугался, ты зажмурил глаза, ты сильно испугался? - почти на распев декламировал Рахан.

- Да, испугался, - заворожено, будто сонный, эхом отзывался мальчик.

Закончив с таким обучением, Ключник поменял тактику и начал допрашивать вышедшего из транса Ванко. Он резко и грубо, цепляясь за все те же мелочи, чуть не доводя до слез вытаскивал из мальчика втолкованную информацию. В конце дня паренек уже сам поверил, что в глаза не видел Стервы на хуторе, к Рахану прибился случайно, путешествовали они вдвоем, встречу с Полком, ну да, вроде помнит, значения не придал, никому не рассказывал, наемницу знает, конечно, с ярмарки, испугался только, думал мертвая, и так далее. Стерва слушала и диву давалась - сама считала себя хитрой и изворотливой, но по умению лгать ох как далеко ей было до кажущегося прямым и далеким от интриг Ключника. Побывай она, как Ванко, рядом с солдатом во всех описываемых событиях, быть может, уже не так удивлялась бы контрастам в его действиях и поведении.

Вечер наступил незаметно. Никакой еды за день так и не принесли, словно забыли о пленниках, но особого дискомфорта это не вызвало - день голодания, не самое страшное испытание для привыкших к более жестоким лишениям людей. С приходом темноты обстановка, по крайней мере на улице, оживилась. Стерва и Ванко прилипли к маленькому оконцу и всматривались в растревоженный муравейник города. Топот ног и отблески пылающих факелов, крики, грохот и громовые раскаты - все говорило о том, что не все ладно за стенами Осетрова.

- Что у них там? - переспрашивал Стерва у Ванко, вслушивающегося в доносившиеся с улицы обрывки команд и выкриков.

- Держать прорыв… перебросить людей… прикрывать… ругаются, - пересказывал мальчик.

Ключник спал.