Евангелие рукотворных богов

Рахан отворачивается лицом по ходу лодки и смотрит на закат. Говорят, раньше закатом можно было любоваться. Садящееся солнце раскрашивало пронзительно синие небеса яркими красками. Сейчас все не так - на грязном фоне неестественно большой, холодный и размытый диск, отливающий кроваво-бурым. Всегда. Довоевались… Разговор закончен.

Ночью лодка не пристает к берегу. Ключнику нет разницы, когда не спать. В темноте он видит не многим хуже, чем днем. В кромешной тьме без звезд или под совсем тусклыми, едва различимыми их взглядами. Как исчадие, гнушающееся солнечного света. А еще ночью ему спокойнее - в это время он остается один. Хотя, быть может, в темноте на середине реки просто безопаснее. Размять ноги, поохотиться, приготовить пищу гораздо удобнее днем. Ночь - время для отдыха, только одни отдыхают телом, другие… другие, наверное, душой.

Парус слабо ловит движение воздуха, неслышно, почти незаметно увлекая маленькое судно вверх по течению, вслед уходящему солнцу. На запад. Медленно, но неотвратимо, все-таки даже быстрее, чем это было бы просто на веслах. На запад. Для Ключника это дорога назад, туда, где ночь не просто время суток, туда, где ночь способна закрасться в сердце. Конечно, нет, не оттого, что на западе хаос и беззаконие правят миром - тоска и безысходность, те, волчьи, а еще воспоминания черными призраками преграждают дорогу. Завтра во второй половине дня по расчетам Рахана они окажутся у мертвого поселка, еще одного пепелища, что злым роком отмечают путь солдата, не верящего ни в судьбу, ни в пророчества. Все, чего он касается, обращается в золу, словно в толстом слое пепла на душе еще тлеют, неконтролируемо, жаркие угли. Что ж, многое решится завтра, давно пора…

Ключник пустым взглядом скользит по прибрежной полосе. Он не чувствует, не осязает, не смотря на некие узы, как в это же время где-то умирает Лекарь.

Док медленно вращается вокруг своей оси, накрест разведя руки, в которых зажаты Каштаны - изящное оружие предков, вытянутые, в два кулака, рукояти, а сверху, перекладиной, продолговатая стальная коробка, заканчивающаяся узким жерлом раструба. Док вращается, то медленно, то ускоряясь, и в тоже время идет вперед, а железные монстры в его ладонях с голодным лязгом плюют снопами огненных искр и предплечья чуть дергаются от отдачи в такт выстрелам. Волки нападают. Бросаются на него не так, как на остальных, когда обуянная ужасом жертва петляет, хватаясь за стены, по темным коридорам здания правления - последнего оплота защитников Осетрова, а хищник почти что с радостью, оскальзываясь на поворотах и царапая бритвами когтей мрамор пола, настигает, сбивает с ног. И не так, как на последнюю группу смельчаков, под руководством Полка плотным строем вырывающуюся из темной тесной ловушки, которой стали кажущиеся неприступными каменные стены - вокруг их волки нахально кружат, стараясь выхватывать людей поодиночке. Твари. Нечисть. Кто там говорил про серебряные наконечники? Ерунда! Бескомпромиссное оружие Лекаря - единственное, что сколь либо действенно может остановить этих существ. Увы, Дока атакуют не так бесхитростно. Тени выныривают из потайных углов, соревнуясь в реакции со знакомым Ключника и в скорости со смертью, что несут его аппараты. Пока рефлексы Лекаря не подводят. Подводит оружие - Док отбрасывает в сторону дымящийся иссякший артефакт и слитным движением выхватывает из-за спины другой образец военной мысли. Длинный, чем-то похожий на привычный самострел, но без разведенных в стороны излучин, он еще более зрелищен в использовании - его воздействие вырывает из тел куски плоти, хищников отбрасывает и они остаются лежать неподвижными кулями. Лекарь идет, но путь его не бесконечен, исчерпываются последние запасы, один из волков достает в прыжке, затем другой, третий, Док несколько мгновений еще удерживается на ногах и падает, погребенный копошащейся массой. Волки с треском рвут, толкаясь и напирая. После такого не выживают, хотя, кто знает, Ключнику когда-то ведь удалось подняться…

Осетрово доживает последние часы, а Рахан не знает, что за его спиной снова остается лишь выжженная пустыня, очередная веха в паломничестве по очагам жизни. Возвращаться туда также бесполезно, как и идти на запад. Нить опять ускользнет из жаждущих рук. Ключник об этом не подозревает - он думает о завтра.

Утром ветер посвежел и лодка пошла заметно быстрее, настолько, что уже после полудня взглядам беглецов представилось печальное зрелище - Ванко прямо заплакал. Хутор выгорел не весь, частокол вообще, благодаря защищающей изнутри насыпи, остался нетронутым, скрывая за собой руины, но даже издалека было видно - поселок мертв. Нет, давно уже не клубился дым над пожарищами, сколько, около седмицы прошло со страшной ночи, но от неповрежденных внешних построек прямо исходили волны безжизненности. И чем ближе подплывала лодка, тем более горькие чувства вызывали стены, лишенные души, и смеха, и печали, что некогда испытывались под родными сводами.

Рахан, между тем, уверенно правил к унылой пристани.