Евангелие рукотворных богов

В месте, которое здесь и которое везде. В странном пространстве, которое есть, и которого нет, скорее, оно вообще Непространство. Во время, которое сейчас, и которое никогда, а также вчера или завтра. На изнанке реальности, далеко за пределами всех измерений парит Нечто. Назови его Дворец Императора и воображение услужливо нарисует тонкие шпили с ажурными флюгерами, резные зубцы уходящих ввысь стен, бронзовые цепи, что удерживают тяжелый подвесной мост, переброшенный в Никуда. Скажи Остров и увидишь, как бирюзовые волны энергий омывают белоснежный песок пляжа, изогнутые пальмы изобилуют гроздьями спелых плодов и легкий дымок поднимается над тростниковой крышей хижины Отшельника. Или представь Темницу: замшелая кладка из неровных валунов, толстые ржавые прутья, перехваченные меж собой железными кольцами, и мрачные багровые отблески в узких бойницах - раскаленные жаровни ждут новых жертв Палача.

Не менее странные создания посещают иногда это место. Каждый волен видеть их по-своему. Увидим же так, как подобает истинным жителям нашего мира.

Женщина. Золотистые кудри непослушно выбиваются из сложной высокой прически. Правильное, мраморно отточенное лицо, прекрасное - холодное и живое одновременно. Одежда, скорее, ее отсутствие - тончайшее сплетение паутины в драгоценных искрах. Безукоризненной формы ноги в высоких сандалиях фривольно заброшены на подлокотник деревянного кресла. Она сидит, покачивая ступнями, и наматывает на мизинец солнечный локон. А маленькая сова, примостившись на спинке, невозмутимо чистит свои перышки.

Мужчина. Темноволосый и растрепанный. Его непокорные космы не созданы для черепашьих гребней. Руки в обхвате больше бедра иного атлета. Шары мышц, как живые, играют под бронзовой кожей при каждом намеке на движение. Мощные ноги широко расставлены, а узловатые пальцы напряженно стискивают поручни так, что дерево мнется податливой глиной. Взгляд исподлобья и опущенный подбородок, есть что-то бычье в облике, готовность к броску - не дань обстоятельствам, а суть. Не удивительно, что его аватара - дикий тур.

- Радегаст, я всегда восхищалась твоей грубой силе, - женщина улыбается и миллионами звезд вспыхивает Пространство, - но, поверь, прямое вмешательство только ухудшит положение.

- На кону очень многое, - рокочут литавры, голосу мужчины мало места в любом помещении, поле брани более подходит для его раскатов, - если они закрепятся, это изменит мироздание.

- Быть может, пришла пора, Ребенку нужны новые игрушки?

- Нам никто не может запретить обороняться.

- Участие Семей нарушит равновесие.

- Раньше нам удавалось найти общий язык с Силами.

Мужчина - необузданный напор, женщина - рассудительная сдержанность. Так было и так будет в вечном взаимодополнении двух начал.

- То была еще молодая реальность, а мы оставались чуть больше людьми.

- Паллада, тот мир все равно не спасти, мы должны отстаивать это, - мужчина-бык поднимает ладонью вверх свою пятерню.

- Дело уже не в мире. Помнишь, Семьи тоже заняли чье-то место.

- Предлагаешь оставить все, как есть?

- Не только. Попробуй еще раз забрать свору.

- Бесполезно, они, как и хозяйка, бродят по мирам так и когда им захочется - Бык взбешен, но теплое излучение Совы расслабляет напрягшийся разум.

- Трехликая еще слишком слаба, а мы и так сильно рискуем.

- Мы потеряем еще один форпост.

- Еще не время последней битвы, так сказал Видящий.

- Не могу сидеть, сложа руки. Я приду!

- Нет! - озорные зайчики в глазах женщины скованы ледяными кристаллами, - Пусть мир сам, если сможет, породит равного. Это будет лучше, чем Чужие.

- Чем оно обернется миру - добром или злом?

- Какая разница?…

Мертвый город. Да, на его задворках еще теплятся остатки сознания, но назвать это жизнью нельзя - существование, без надежды на будущее, вырождающееся бытие. Два десятка лет назад - центр провинции, известный далеко за пределами империи. Теперь - сметенная огненной волной с севера, глядящая на мир выжженными глазницами оконных проемов черная свалка отходов погибшей цивилизации. Прошлое, замершее на берегах величественного некогда озера. Сколько еще столетий будут смотреть с укором на деяния предков медленно погребаемые пылью времен безмолвные равнины.

Когда-то это место прозывалось предместьем Глазсков, гора - Кайской. Теперь - лишь элемент дышащего смертельными испарениями городского пейзажа, не лучшее место для стоянки случайных путников. Завтра - запретная территория, посещение которой будет караться смертью для смельчаков, позарившихся на отвратительные артефакты проклятой культуры. Но это завтра наступит очень-очень не скоро.