Евангелие рукотворных богов

– Там же уродов тьма! – напомнила Стерва.

– Завтра, – повторил Рахан.

– Кто пойдет? – оживился Рус.

Он прав – мероприятие опасное, но Ключник недоумевающе посмотрел ему в глаза:

– Все.

Нет желания разъяснять, что если они отряд, то учиться действовать совместно необходимо с первых шагов, и вообще, при проведении любых операций он всегда был противником идеи разделения сил. Как был сторонником принципов отсева и естественного отбора.

– И откуда ты все знаешь? – косо посмотрела на Брата Стерва, которой сразу не пришлась по душе эта затея.

– Я ЖИЛ, в отличие от вас. А еще это мой родной город…

Поэтому сейчас они бредут не спеша, экономя силы, по пыльной набережной, и каждый воспринимает окружающее по-своему. Рус, расслабленно положив глевию на плечо, посвистывает, наслаждаясь сухой и относительно теплой погодой. Ключник – сжатая пружина, он, наверное, даже будь город живым и изобилуй его улицы мирным населением, все равно настороженно зыркал бы по сторонам, предполагая неприятеля в каждом встречном. Стерва сегодня оправдывает свое прозвище, находясь в самом что ни на есть стервозном настроении. Ванко вообще ее такой видел впервые. Он, кстати, с мальчишечьей непосредственностью только и вертит головой, удивленно рассматривая окрестности. И Кэт, определенно изменившаяся после встречи с Раханом, уже не плетется отстраненно, как сомнамбула, а с почти детским любопытством присматривается, выискивает лишь ей понятные приметы. То возле пробившегося сквозь растрескавшийся камень синего цветочка присядет, то ржавую железку из обломков вытащит. Нет, она как была блаженной, так и осталась, но вкус к жизни у девушки проснулся, это все заметили. Большой Брат угадывает знакомые улицы, памятные места, угадывает, но не узнает. Это как картина, что была написана яркими мазками, насыщенная, радостная, и такой оставалась потом в памяти долгое время. Но прошли годы, и вот она лежит в пыли среди кучи мусора. Сломана, облезла позолоченная некогда рама, часть полотна намокла и обросла едкой плесенью, другая потрескалась на солнце, покрылась сетью морщин. Краски расплылись и потускнели, местами вовсе осыпались, обнажив гнилой холст. Очертания изображенного размыты, детали вовсе отсутствуют. Так и город. Восемнадцать лет – небольшой срок для домов и проспектов, когда они полны Жизни, и разрушительный возраст, когда в городе властвует Смерть. Брат бормочет еле слышно, но не спутникам, скорее сам себе: «А здесь раньше…», «Вот тут я впервые…», «Там когда-то…»

Слева грязные воды гложут обветренные, выщербленные камни набережной, скребя о скользкие плиты полузатопленным хламом, распространяя затхлое зловоние и оставляя после себя гнойные желтые разводы.

Справа на берег сползают с холмов руины, неся с собой прелый запах разложения. Истлевшие остовы, некогда бывшие блестящими стальными повозками, перегораживают дорогу, выжженные, оплавленные, страшные, словно скелеты выбросившихся на сушу чудовищ.

– Говенный город, – ругается Стерва и затем произносит длинную витиеватую фразу, никак не вяжущуюся с ее интеллектуальным видом, что не упускает случая отметить бард.

Пока девушка размышляет, стоит ли обижаться на бойкого на язык Руса, беседу прерывает Брат:

– Станция.

Станция представляла собой несколько крытых ржавыми листами сооружений, окружающих небольшую заводь, и врезающиеся в реку покосившиеся мостки. Среди пары десятков вытащенных на берег или затопленных на мелкой части посудин легко удалось найти одну достаточно сносную. Тяжелее, как ни странно, пришлось с веслами. Поиски ничего не давали, пока Рус не предложил порыться в постройках. Обитая рыжей жестью дверь оказалась запертой на тяжелый навесной замок.

– Подцепить бы чем. – Брат начал оглядываться в поисках инструмента.

– Гривелем своим ковырни, – посоветовала Стерва.

– Да неохота заточку портить.

Ключник подошел поближе.

– Заколку дать? – Наемница, похоже, старалась не оставить ни одного из своих спутников без шпильки.

Рахан как-то озорно, что вовсе не вязалось с его зловещим видом, глянул на девушку. В нем, так же как и в Кэт, все чаще угадывались нормальные человеческие черты.

– Этот запор легко открыть голыми руками.

– Да ну?!

– Пари?

– На что?

– Если я сделаю это, ты на сегодня станешь паинькой.

– Голыми руками?

Ключник протянул вперед безоружные руки. Брат в очередной раз отметил, как неестественно выглядят истертые кожаные перчатки, свободно болтающиеся на тонких кистях.

– Не напрягаясь, двумя пальцами.

– Ну-ка! – Стерва дотянулась до замка и изо всех сил подергала дужку. – Не откроешь – меня до театра на руках понесешь.

– Угу, – согласился Рахан и без труда, как обещал, вытащил пробой из трухлявого косяка.

Завеса вместе с замком под хохот Руса со скрипом повисла на крепко вбитой в дверь петле.

– Кто бы подумал, что ты у нас такой артист… – язвительно отреагировала Стерва.

– Договор, – напомнил Рус.

– Проехали, – неожиданно расслабилась и даже попыталась натянуто улыбнуться наемница. – Не мой день сегодня, мальчики.

– Нормально, – Брат тепло посмотрел ей в глаза, – все нормально.