Евангелие страданий

Но все же в том смысле, в каком тебе надлежит стяжать, приобрести твою душу, ты ею не владеешь. Кто же владеет ею тогда? Ведь если она должна быть приобретена как нечто уже существующее, – как то и есть, – то кто-то должен владеть ею, пусть даже она приобретается и не так, как внешние вещи, но так, что приобретающий ее приобретает то, что принадлежит ему самому. Если приобретающий весь мир, как предполагается, владеет своей душой, не верно ли и обратное – что приобретающий душу владеет миром, и если ищущий приобрести весь мир постепенно отдает взамен свою душу, не должен ли и ищущий приобрести душу иметь, что за нее отдать, и что тогда, если не мир? К тому, чего так ищут люди: владеть миром, – всякий был ближе всего в первое мгновение своей жизни, когда его душа была растворена в мире и владела в себе им, подобно тому, как владеет морем прибой, затопляя землю и не зная иного пульса, нежели пульс необъятного моря. Люди, правда, думают, что то владение миром, о котором они говорят, это нечто совсем иное. Но они обманываются в этом. Ведь миром можно владеть лишь за счет того, что он владеет тобой, и так владеет им как раз тот, кто покорил мир, а всякий, кто обладает им как-то иначе, обладает им как чем-то случайным, чем-то, что может оскудеть, умножиться, быть потеряно или обретено при том, что само его обладание миром по существу никак не изменится. Ведь если потеря может уменьшить владения того, кто владеет миром, тогда и мир владеет им. Или это кажется какой-то казуистикой? Но не является ли скорее казуистикой отказ или нежелание того, кто служит миру, это понимать? Не лукавит ли мир, внушая человеку, что если тот им владеет, то это не означает, что мир владеет им; не стремится ли мир перехитрить человека, и станет ли он предлагать себя, не зная заранее, что только больше выиграет от того, что человек добьется обладания им? Человек не может владеть несовершенным как своей единственной собственностью без того, чтобы и оно владело им, ведь когда человек хочет быть лишь внешним, мирским, временным, то мир и время, безусловно, оказываются могущественнее его. Поэтому человек поистине владеет чем-то внешним лишь тогда, когда он отказывается от этого, а значит, он и владея, не владеет этим. Совершенным же человек способен владеть, лишь обретя при этом и себя самого, и владение совершенным обретается не в отказе, а, напротив, в углублении в него.

Итак, в первое мгновение жизни человек находится там, куда люди стремятся впоследствии словно к чему-то замечательному: он растворен в жизни мира и потому владеет миром, то есть мир владеет им. Но в то же мгновение он уже отличен от всего мира, и он находит в себе упорство, которое не следует движениям жизни мира. Если он пожелает приобрести мир, ему нужно будет преодолеть в себе это беспокойство, чтобы вновь, подобно прибою, исчезнуть в жизни мира, покорив мир. Если же он пожелает приобрести душу, ему нужно будет позволить этому упорству становиться все более внятным и в нем обрести свою душу, ведь его душа и есть то различение, каковое имеет здесь место: она есть присущее жизни мира бесконечное в его различии с самим собой.

Когда он начинает приобретать свою душу, владеет ею мир. Но мир владеет ею не по праву, ведь душа принадлежит человеку. Это противоречие мир ловко обставляет, заявляя, что человек владеет миром. Приобретение человека тогда является законным, ведь он владеет своей собственностью. Но чьей собственностью является при этом его душа? Не собственностью мира, ведь незаконно приобретенное не является собственностью, но и не собственностью человека, ведь ему еще только надлежит приобрести ее. Значит, у души должен быть какой-то еще владелец. Этот владелец должен владеть его душой как справедливо ему причитающейся, но владеть ею непременно так, чтобы человек мог приобрести ее как свою законную собственность. Этот владелец не может быть не кем иным, нежели вечно Сущим, т. е. Самим Богом. Здесь обнаруживается противоречие, подобное тому, о котором мы говорили выше: невозможно владеть чем-то и его же приобретать в одно и то же мгновение. Это невозможно ни для чего внешнего и временного. Но точно так же ничто внешнее и временное не может принадлежать одновременно нескольким владельцам, но принадлежит в одно и то же время кому-то одному. И если есть нечто, чем владеет мир, то никто иной уже этим не владеет; если человек и полагает, будто он этим владеет, то это владеет им; если же он действительно этим владеет, то лишь как тем, от чего он отказывается, и тем самым не владеет им, но и мир тогда этим не владеет. Внешнее и временное впервые становится, таким образом, тем, чем оно должно быть, когда им никто не владеет, то есть когда оно становится безразличным. Вечное же тоже не может принадлежать многим; оно может принадлежать лишь одному по той же причине, по какой невозможно владеть им и в то же время его приобретать.