Евангельская имущественная этика. Русская социальная мысль. Цикл публичных лекций

Кроме того – очень интересно! – Златоуст считает страсть любостяжания неестественной. Это что означает? Если блуд – хотя это, конечно, грех большой, но это всё-таки искажение естественного влечения между полами, которое Господь установил, – то с любостяжанием это не так. Такого инстинкта «грести к себе» Господь в человека первоначально не вкладывал. Этот грех появился вместе с грехопадением человека. И именно в этом смысле он неестественный, он не присущ человеческой природе по замыслу Творца.

В то же время Златоуст, тем не менее, говорит: «Да, но, всё-таки, где-то Климент Александрийский прав: бывают богатые бессребреники. Вот, в Ветхом Завете Иов был такой – был богатым, а после Господь у него всё забрал, он этим не опечалился. Авраам был такой, был очень милостивым, всех кормил, всё раздавал». Но, интересно, что Златоуст приводит примеры из Писания, из Ветхого Завета, а вовсе не из современной ему жизни. Но, на самом деле, тогда тоже были потрясающие бессребреники, но о них он умалчивает. А почему? А потому, что Златоуст мыслит здесь как социолог. Он понимает, что такие люди есть, но их мало, очень мало. Их можно перечесть по пальцам. Поэтому эти люди и попали в Библию: стали святыми, персонажами Ветхого Завета. Златоуст говорит, что эти люди особые. Им дана сугубая, то есть двойная, благодать от Бога. Именно благодаря этой двойной благодати они, оставаясь богатыми, могут сами эту петлю разорвать и стать бессребрениками. Это очень редкий случай. А мы с вами, в массе, мы с вами совершенно не такие, нам такая сугубая благодать не дана. Так что же нам делать-то, чтобы спастись? Отдать всё! Вот так сурово.

Златоуст к этой теме подходит и с другой стороны. Пока здесь он рассматривал как бы проблему аскетики, то есть влияние богатства и любостяжания на индивидуальную душу человека. Но он где-то и социолог – он рассматривает проблему с точки зрения отношений между людьми. Правда, эти отношения – так сказать, микроотношения между людьми: любви и ненависти, приязни и неприязни. И здесь Златоуст выводит – это можно назвать «второй закон Златоуста» – обратную зависимость между богатством и любовью. Он говорит, что чем больше у человека богатства, тем труднее ему любить, тем меньше у него любви, Ибо он любит не других людей, а своё богатство, он привязан к нему. Об этом Златоуст говорит даже не десятки, а сотни раз. Он объясняет так: когда богатый благ? – вовсе не тогда, когда он имеет богатство. А вот если он начинает богатство раздавать, он становится благим. Вот тогда Господь на него начинает смотреть. А если он на своём богатстве сидит, то никакой благодати у этого человека нет. Только отдав всё, отринув привязанность к богатству, человек может любить других людей по-настоящему.

Надо сказать, что насчёт способов получения богатства у Златоуста нет никаких иллюзий. Он прямо, без обиняков, говорит, что в основном богатство скапливается неправдою. Он говорит, что не может быть так, что один был бы богат без того, чтобы кто-то другой из-за этого не стал бы беден. Здесь он тоже социолог. Он не говорит, что богатство не всегда неправедно – на 100 %. Но где-то на 95 %, если вы видите богатого, то вы видите вора. Вот, по необходимости упрощая, позиция Златоуста.

Относительно права собственности святитель тоже рассуждает очень интересно. Дело в том, что у Златоуста социологический взгляд на мир. Конечно, он далёк от профессиональной социологии, но у него есть интуитивный социологический взгляд, поскольку он великолепно знает жизнь. В первую очередь Златоуст – богослов-моралист. Причём он настолько богослов, что даже не пользуется какими-то такими специальными терминами. Слово «собственность» у него очень редко встречается. Не исключено, что дело в том, что в юности его мать хотела сделать из него адвоката. Он даже начал этим заниматься. Но вскоре в ужасе это дело бросил. И после он частенько говорил, что судьи и адвокаты – это самые продажные и нечестные люди. Вот прямо буквально так и говорил. Поэтому он даже не пользуется никакой специальной терминологией: он не говорит «собственность», а заменяет это словами «моё и твоё», словами, которые великолепно выражают, что такое право собственности. Так вот, «моё и твоё», с точки зрения Златоуста, – это что? Оказывается, это слово нехорошее, неправильное, «проклятое и пагубное», «жестокое», которое вносит в человечество бесконечные раздоры. Слово неправедное. Однажды он говорит, что «моё и твоё» – от дьявола. Представляете, как строго! Правда, это он говорит в случае собственности супругов, когда супруги имеют не семейную собственность, а каждый свою. Вот это уж точно от дьявола.