Евангельская имущественная этика. Русская социальная мысль. Цикл публичных лекций

Поэтому в этом смысле устроение людей совершенно разное, и многим надо восходить по лестнице совершенств. Златоуст говорит: «Да, конечно, идеал – отдать всё. Но, вообще-то, я-то вижу по вашим физиономиям, что вы этого сделать не можете. Ну ладно, ладно. Ну, отдайте хотя бы половину. Что-то, я вижу, физиономии тоже постные какие-то. Вижу, что вы и половину не способны отдать. Ну, хорошо, вот в Ветхом Завете – там была десятина: там каждый должен был отдать десятую часть на храм. Ну давайте вы тоже будете отдавать десятину на храм, а мы уже эти деньги будем распределять. Да, но я опять вижу, что особого энтузиазма нет. Ну ладно, ладно. Ну, тогда хотя бы не воруйте, не будьте хищниками, не эксплуатируйте». То есть сделайте, что можете. Если вы на нижнем уровне, сделайте один шаг, ступите на следующую ступень лестницы. Но это не значит, что вы должны оставаться на этой ступени. Просто перед вами откроются новые горизонты, у вас немножко ментальность изменится, и вы сами увидите, что это далеко не совершенство. Есть ещё много ступенек, по которым можно идти. Но вот этих новоначальных, которые должны сделать только первый шаг по этой лестнице совершенств, перед Златоустом всегда было большинство. В храм набивался самый разнообразный народ: многие просто приходили поглазеть на Златоуста. Вот именно для них Златоуст очень часто снижает планку. Поэтому у него очень много высказываний в таком духе, что собственность, в общем-то, можно иметь, но честную. Если их собрать вместе, то получится довольно весомый корпус текстов. И на основе таких корпусов наши богословы и делали вывод, что Златоуст – апологет частной собственности. К сожалению, так у нас Златоуста и трактуют. Всегда, если мы читаем Златоуста, – это обязательно выжимка из кем-то подобранных цитат. Нам преподают Златоуста прокипячённого, вываренного. Поэтому он оказывается для собственников не опасным. Приём ловкий, поскольку кто прочтёт все двадцать пять томов? Сами понимаете, это очень тяжело.

Я вернусь к Клименту Александрийскому. Климент Александрийский – первый основатель, как я это называю, «общепринятой доктрины». Доктрины, которая считает, что собственность иметь можно для христианина в любом количестве. Но вот привязываться к собственности, зависеть от неё – это грех. Подчиняться собственности нельзя. А если ты не привязываешься – пожалуйста, владей сколько угодно. Златоуст мыслит иначе. Он считает, что если ты набрал много собственности, то вовсе неспроста ты это сделал: в 99 случаях потому, что ты сребролюбец, потому, что ты её любишь, потому, что ты её хочешь, всё больше, больше и больше. Свой тезис, что собственность иметь можно, Златоуст предлагает в качестве нормы для новоначальных, которые становятся только на первую ступеньку лестницы совершенств. А для совершенных он предлагает иное: надо жить так, как жили христиане в Иерусалимской общине. Всё у них было общее, «и никто ничего не называл своим». Таким образом, Златоуст строит очень глубокую и ёмкую концепцию, в которой есть определённое место и мыслям Климента Александрийского. Только он их ставит в надлежащую нишу: это норма для новоначальных, не более. К сожалению, история нашей имущественной этики такова, что вот эти нормы для новоначальных постепенно стали нормами для всех, в том числе всех христиан. И те высшие идеи общей собственности, которые Златоуст проповедовал, постепенно забылись.

Подытожим: у Златоуста как бы двухэтажная концепция. Для более совершенных он считает, что личный идеал – полное нестяжание, общественный идеал – общественная собственность. А для новоначальных он снижает планку и считает, что личная норма – это просто честный труд: не воровать и не эксплуатировать, а общественный идеал – это частная собственность с обязательной щедрой милостыней.

Вот на этом я свою лекцию окончу и отвечу на вопросы.

Вопрос: Николай Владимирович, вот Вы, описывая взгляды Златоуста, говорите о том, что у него было отрицательное отношение к эксплуатации. Я бы хотел задать вопрос: терминологически у него в первоисточнике как это звучит? Ведь вроде бы термин «эксплуатация», мы так привыкли, что это термин всё-таки довольно современный.

Н. С.: Да.

Вопрос: Это так сказать из марксизма, вот. А в какой терминологии он это описывал? Какие у него для этого были слова?

Н. С.: Он всё время произносит слово «хищник». Вот в контексте златоустовских проповедей это и есть эксплуататор. Хищник – это тот, кто терзает свою жертву, ведь эксплуатировать – это и есть мучить других. Златоуст считал, что такое хищничество – величайший грех, величайший, с христианством несовместимый.