Евангельская имущественная этика. Русская социальная мысль. Цикл публичных лекций

И поэтому получились ножницы. С одной стороны, мы видим в Византии расцвет храмового христианства. Масса замечательных храмов. Великолепный храм Святой Софии, потрясающий, с куполом диаметром 33 метра, был построен из камня. Замечательные богослужения, была создана великолепная литургия. Появилась масса богословов, в результате ожесточённых споров была разработана православная догматика, появилось множество монастырей. И прочее.

А с другой стороны, социальная жизнь в Византии была, прямо скажем, не христианской. Рабство. Оно де-юре существовало вплоть до гибели Византийской империи, которая произошла в 1453 году. Хотя рабство было смягчено по сравнению с Римской империей, значительно смягчено, а после – в поздний византийский период – оно перестало быть актуальным по экономическим соображениям, стало экономически невыгодным. А в ранний период рабов в Византии было полно. И рабов имели все сословия общества: начиная от крестьян и кончая епископами. И это не считалось зазорным: вроде так и надо. Очень серьёзное социальное расслоение было между народом. Применялись и узаконивались самые изощрённые способы закабаления и эксплуатации крестьянства. И так далее, и так далее. В Византии мы, что интересно, никогда не наблюдаем коммунистических движений, даже локальных, сколь-нибудь серьёзных. Вот такова сила была римского права здесь.

Поэтому, заключая такой небольшой обзор, следует признать, что само византийское общество было в основе своей противоречивым. С одной стороны – идеология Православия, а с другой стороны – в реальной жизни, в социуме, это православие как бы куда-то девалось, фактически не приводило к преображению отношений между людьми, не приводило к увеличению любви. И, переходя, наконец, к нашей основной теме – к имущественной этике, – мы и в ней видим вот такое же противоречие, борьбу разных подходов к имущественной этике. Но всё по порядку.

Ещё до Византии, в период церкви гонимой, в I–II веках, если посмотреть, то оказывается, что очень многие христианские общины пытались копировать общину Иерусалимскую, в которой, как вы знаете из предыдущих лекций, был реализован христианский коммунизм. Откуда это видно? Видно из самых первых документов, манускриптов. Это манускрипты первого века: Дидахе – «Учение двенадцати апостолов». И ещё ранний манускрипт – послание Варнавы. О том, что христианские общины живут общей собственностью, так же как Иерусалимская община, свидетельствует широкое распространение института дьяконства. В то время дьяконы не служили в Церкви, а занимались социальной работой, распределением благ. Это было их основное церковное служение. Мы имеем свидетельства христиан во II веке: это святой Иустин Философ, который прямо говорит, что «мы живём в общей собственности». Или в начале III века известный богослов Тертуллиан: он тоже прямо говорит, что «мы живём общей собственностью».

Но всё меняется. Наступил III век. Хотя в III веке были гонения на христиан, но иногда преувеличивают масштабы этих гонений. Они были либо кратковременными, либо локальными. И число мучеников – оно там измеряется сотнями, вот где-то такие масштабы. Самые суровые гонения были в XX веке, когда по реальным подсчётам было репрессировано примерно 100 тысяч активных православных христиан, причём примерно 40 % из них было либо расстреляно, либо умерло в лагерях.

Это я к чему говорю? Что в III веке в Церковь приходят люди достаточно состоятельные, богатые, которые, становясь христианами, вовсе не хотят отказываться от своего имения. Так сказать, хотят совместить приятное с полезным: и попасть в Царство Небесное, и здесь пожить. Они так или иначе финансируют жизнь христианских общин, становятся уважаемыми людьми. И идеологом этой группы становится Климент Александрийский – богослов, о котором я уже не раз говорил, поэтому я буду краток.

Климент Александрийский – это церковный деятель где-то начала III века, который первым предложил так называемую умеренную «общепринятую» имущественную доктрину. Эта доктрина заключается в двух положениях. Первое. Иметь собственность, любую, даже большую, для христианина не предосудительно. И ему противопоставляется второе положение: но попадать в зависимость от этой собственности, подчиняться ей – это уже грех. Эта доктрина, с одной стороны – видите? – она противоречива. Иоанн Златоуст это хорошо объяснил: у кого богатство – он его собрал неспроста. Он его собрал потому, что он сребролюбив и хочет ещё большего богатства. То есть он находится в зависимости от богатства. Но, с другой стороны, я бы не сказал, что это худшая доктрина. Отнюдь. Она не худшая, она обладает определёнными достоинствами. Скажем, гибкостью: она может быть приноровлена и к жизни аскетов, которые ничего не имеют, и к жизни простых мирян, и к жизни богачей тоже.

Книга Климента Александрийского «Кто из богатых спасётся?», где эта концепция изложена, эта маленькая книжечка в 40 страничек, приобрела большую популярность в Церкви и где-то стала таким, что ли, нормативным взглядом на наш с вами вопрос.