Евангельская имущественная этика. Русская социальная мысль. Цикл публичных лекций

В самом деле, допустим, Церковь полностью отделена от государства. Но в этом случае эти социальные отношения, которые очень важны для спасения человека, оказываются вне её влияния. Дело в том, что, конечно, грех, прежде всего, гнездится в душах человеческих, это безусловно. Но не только в них. Люди действуют, они создают общество, они преобразуют природу, мир, в котором живут. И вот эта падшесть, греховность, которая в душах людей существует, – она неизбежно выливается во внешний мир и там огустевает в виде культуры, экономики, каких-то социальных отношений между людьми. И уже новые поколения рождаются и вступают в уже греховный мир, который очень сильно воздействует на людей, очень сильно. Воспитывает их, так сказать, в своём духе. И поэтому, чтобы решить задачу преображения этого мира, Церковь без государства обойтись не может. Да и первую задачу она решить, по сути дела, не может, потому что если мир плох, то против него обычно выступают люди, но это – наиболее сильные, волевые, которые идут против течения. А большинство, как вы знаете, идёт по течению, подчиняется реалиям этого мира и впитывает в себя все его грехи. Поэтому при такой ситуации обязательно есть люди спасающиеся, но их немного. Это как будто бы представьте себе: войска окружены, и некоторые наиболее сильные выходят из окружения, а остальные – сдаются в плен. Нам же нужна не такая ситуация, нам нужна полная победа. И поэтому без симфонии, без такого союза Церкви и государства, решить эту задачу абсолютно невозможно.

Это, так или иначе, поняли византийцы. И замах у них был очень большой: создать христианское общество. Общество, ориентированное на всеобщее приближение к Богу не отдельных людей, а в пределе всех, всего народа. И союз Церкви и государства должен был эту задачу решить. Как говорят учёные, это было в задумке сотериологическое общество. То есть общество, ориентированное на спасение. И византийцы очень, очень, очень любили свою единственную, уникальную христианскую империю и гордились, как гордились советские люди Советским Союзом, что они живут в некоем уникальном, не похожем на другие государстве. Но, конечно, уникальном в своём роде. Византийцы где-то рассматривали свою империю как если не царство Божие, то как преддверие Царства Божия: сначала тут человек живёт, а после, естественно, уже переходит в настоящее Царство. В этом смысл симфонии – создать подлинное христианское общество.

Но это в теории. А на практике всё получилось немножко не так, гораздо более приземлённо. Во-первых, конечно, подразумевалось, что в этом союзе всё-таки ведущую роль играет Церковь. Но в жизни получилось не так. Оказалось, что именно государство в лице императора захватило в этом союзе ведущие позиции. И когда в VI веке при императоре Юстиниане вот эта концепция симфонии Церкви и государства была зафиксирована – причём зафиксирована в новеллах, то есть в законах Византийской империи, – то там, если прочитать по-простому очень витиеватые византийские формулировки, получится примерно следующее. Юстиниан говорит священникам: «Всё, вы за меня только молитесь. На этом ваша функция и кончается. Всё остальное сделаю я сам. Я – православный государь, я управлю всю империю, установлю нужную экономику, социальные отношения, да и Церковью я на самом деле буду командовать. А вы только молитесь за меня». То есть Церковь была отодвинута от решения социальных проблем. Ей была предоставлена область работы с личными душами, но не более. Более того, императоры рассматривали Церковь как некое министерство. Обычно патриарх назначался по воле императора. Обычно это был или какой-то крупный чиновник, или, скажем, племянник императора. Конечно, это решение утверждал собор епископов, но он всегда одобрял. Это первое.

Второе. В Византийской империи очень большое внимание уделяли праву. Причём право византийское было на 90–95 процентов взято из римского права. И византийцы всегда гордились тем, что в этом смысле они – преемники Римской империи. А римское право основано на частной собственности. На праве частной собственности, которое там формулируется весьма жёстко: что собственность – это вот такое полное владение имением: что хочу, то с ним и делаю. Хочу – подарю, хочу – продам, хочу – буду там бурить скважину до центра Земли: моя собственность. И это, в общем-то, очень здорово влияло на жизнь Византии и византийцев.

И, наконец, сами императоры. Да, некоторые из них были канонизированы и считались квалифицированными богословами. Но большинство было людьми, достаточно далёкими от христианства (хотя, безусловно, император Византийской империи не мог не быть православным). И они вели своё государство «по заветам века сего», а вовсе не по христианским заповедям. А Церковь, к сожалению отодвинутая от социальных проблем, не объясняла, что же такое есть христианское государство, христианский социум.