Евангельские идеалы и исторические реалии церковного пути

Итак, перед нами размышление древнего исследователя Библии, которое сразу задает основные направления для размышления.

Во-первых, являются ли авторы Евангелия (далее Евангелист) и Апокалипсиса (далее Тайнозритель) одним лицом?

Во-вторых, о чем могут говорить особенности языка Апокалипсиса?

В-третьих, есть ли ключ к недоступным для Дионисия мыслям – в свете современной библеистики?

Соображениями св. Дионисия руководствовались в его время и позже многие христиане, не принимавшие книгу Апокалипсиса и, тем не менее, не относившиеся к каким-либо еретическим и сектантским движениям. Изначально Апокалипсис отсутствовал в сирийской Библии (Пешито), его никогда не использовали ни св. Иоанн Златоуст, ни другие учители Антиохийской богословской школы. Сироязычные христиане, вообще говоря, составляли очень значительную часть вселенской церкви вплоть до несторианского раскола в V веке, после которого Антиохийская и Эдесская школы, по сути, были вытеснены из общения и пошли своими путями.

Не признавали Апокалипсис ни в древней Армянской, ни в Грузинской церкви (вплоть до X века). В Александрии после Дионисия Апокалипсис признавали вслед за св. Афанасием. В Западной половине империи эту книгу признавали практически изначально, и на Востоке утверждалась она не без связи с тем уважением, которым пользовалась там Римская кафедра. Даже к 414 г в одном из писем бл. Иероним свидетельствует: «латиняне не числят его (послание к Евреям) среди канонических писаний, но греки не принимают Апокалипсис Иоанна» (письмо 124, цит. по [3] стр. 232).

Отсюда понятно, почему в церквах всего Востока Апокалипсис не стал литургической книгой, он никогда не читался за богослужением и не входил в богослужебные издания Апостольских писаний – единственным среди 27 книг Нового Завета. Один только этот факт ясно свидетельствует об особом статусе Откровения в новозаветном каноне. На Востоке никто не брался и за толкование этой книги вплоть до Андрея Кесарийского в VII веке. Похоже, что книгу уважительно обходили стороной по примеру св. Дионисия, как мы только что видели в его рассуждении. Таким же путем шел и цитировавший его историк Евсевий.

Здесь выражено не иное что, как общий голос всех восточных церквей, который не следует игнорировать. Если такая историческая тенденция прослеживается столь обширно и долго, то этому должны быть какие-то причины внутреннего характера. Апокалипсис чем-то смущал читателей именно по своему существу, а не по каким-то формальным или дисциплинарным соображениям. Даже формальное его принятие в канон на Востоке (очевидно, невозможно было, прибегая к помощи Рима по любому догматическому вопросу, иметь с Римской церковью разный состав священных книг!) не сделало книгу уважаемой и читаемой. И причины тому, конечно, существуют.

Дилемма прочтения

Но прежде чем рассматривать книгу по существу, необходимо определиться с ее адресатами. Это вопрос не внешней исагогики, его невозможно решить формально, а от его решения зависит все наше дальнейшее прочтение.

Итак, кому адресована книга?

Понятно, что каким-то христианам времен Тайнозрителя, скорее всего, из тех самых семи Азийских церквей, о которых там идет речь. Но это лишь внешнее решение. Более серьезный вопрос следовало бы поставить так: имел ли в виду Тайнозритель лишь своего современника, или вкладывал (передавал) некие общие и вечные истины на некое неопределенное будущее (в конце времен)?

Более того: имел ли он вообще в мыслях, что какое-то будущее еще будет?

Если мы выбираем первый вариант (послание современникам), то нам необходимо будет сопоставить содержание книги, со всей ее символикой и образностью, с тем, как понимали этот язык современники Тайнозрителя. Нам необходимо будет образы Апокалипсиса сравнить с политическим контекстом его времени. И большая работа в этом

направлении уже проделана до нас, ничего принципиально нового мы здесь не откроем.

Если же мы выбираем второй вариант (послание потомкам), то нам необходимо будет постараться примирить Тайнозрителя с его непосредственными читателями, которых он, если вещи назвать своими именами, в таком случае просто обманул, сказавши им то, что к ним не относилось, а отстояло от них еще минимум на две тысячи лет исторического процесса.

Имеется ли у нас некий третий вариант ответа на вопрос, кому это написано, кроме, разве что комбинации первого и второго вариантов? Мне такого встретить в литературе не довелось. По-видимому, все-таки речь может идти или о непосредственных слушателях, или об их неведомо насколько отдаленных потомках, или о тех и других вместе.

Рассмотрим оба варианта последовательно.

Апокалипсис для политического контекста I века